«Яков»

Данный сюжет является версией автора. "Полярная Звезда" не несет никакой ответственности за содержание и выводы автора.

[Яков]

Семьяза:

Я – Яков. Кто скажет, что я не самый лучший и трудолюбивый большевик во всей партийной верхушке? Я стараюсь для революции изо всех сил. И теперь, когда генерал уже в прошлом, как отработанный материал, ненавистный мне еврей сослужит хорошую службу, станет моей плотью и кровью, пока не исполнит задуманного.

Посмотрим, что он успел нагородить за это время. И как все это можно использовать по кратчайшему пути. Я все поменяю куда нужно. Быстро поправим ситуацию.

Очень своевременно, что он взял себе такое количество властных функций и подчинил себе аппарат власти.

А может использовать его втемную? Без полного сознания и осознания?

Вжиться и освоиться в новом теле не всегда получается быстро. Главное, правильно выбрать момент нападения. За общей суматохой и паникой мало кто различит подмену…

Итак, что было до меня?

Хранитель:

Характер этого бойца сформировался в довольно жестких условиях. К трудовому еврейскому воспитанию добавилась суровая революционная школа. Янгель Свердлин учился в нижегородской гимназии и, еще будучи гимназистом, печатал тайком в типографии отца прокламации. Оставил гимназию прямо из 5-го класса и поступил фармацевтом в аптеку; 17-летним юношей он впервые подвергается аресту за участие в политической демонстрации, и затем вплоть до октябрьского переворота, то есть в течение целых семнадцати лет в его жизни тюрьмы, ссылки, побеги и опять тюрьмы, причем на свободе Яков бывал лишь очень непродолжительное время.

Таким образом, за все время своей короткой сознательной жизни с пятнадцатилетнего возраста он провел на воле всего лишь три-четыре года, а шестнадцать-семнадцать лучших лет молодости томился по тюрьмам и в ссылках. Здесь одни из причин сухости, пожалуй, и даже, скорее, внешней жесткости характера Свердлова, его недоверия к людям и настороженности. Тюрьмы и ссылки усиливают как плохие, так и хорошие черты в людях.

Окончив кое-как четыре класса нижегородской гимназии, будущий председатель ВЦИК утратил интерес к учебе и взялся за «настоящее» самообразование, включавшее в себя чтение романа «Овод», газеты «Искра» и нелегальных брошюр. Такой изгиб биографии внешне как будто параллелен юным годам Иосифа Джугашвили. Правда тот покинул учебу позже, но тоже по «революционным мотивам».

Исключенный из гимназии, Яков обзавелся револьвером и преисполнился отвращением к существующим порядкам и обществу буржуазной собственности.

Как-то он, украв у соседа голубей, не продал их, как поступили бы другие, а посадил на своем чердаке, чтобы «позлить ротозея», и сверстники признали в этом низкорослом, но крепком и ловком подростке бесспорного вожака. Окончательно упрочила его авторитет нестандартная манера публичного воспитания воли: однажды после случайной травмы ноги, чтобы не стонать от боли в месте ушиба, он начал прижигать себе папиросой руку. Вожак, лидер, герой он с детства ощущал в себе эту силу быть во главе людей.

Сходные качества задним числом вписывали услужливые и напуганные биографы в историю жизни великого вождя и учителя народа, товарища Джугашвили.

Параллели, параллели. Отпечаток в отпечатке…

8 ноября 1917 года вместо смененного Л.Каменева Председателем ВЦИК был выбран Яков Свердлов. Его кандидатуру выдвинул Ильич. Выбор был исключительно удачен. Яков Михайлович был человеком очень твердым. Он был незаменим в тот момент. Тут нужен был организатор крупнейшего масштаба. Именно таким организатором был Яков Михайлович. Ленин помнил еще как Яков поправил ситуацию в «Правде» и на выборах в Думу в 1912 году после разрушительной работы Сталина.

Что же это за год такой странный, 1918? И как это мы уже до весны дожили? Вспоминаю весь этот ужас, просто наваждение какое-то…

С зимы 1918 года с ним что-то случилось, словно его подменили. Всеми горячо любимый уральский большевик, обладающий бесспорным авторитетом, прошедший огни и воды вдруг сделался неузнаваемым. Якова Свердлова можно было и не узнать, если давно его не видел. Прежние лидерство и жесткость будто стали на глазах вырождаться в тягу к безграничной власти и жестокость. Но все подчинено было намеченной цели.

Юные ангелы:

- Он стал Яковом Свердловым, едва распрощавшись с предводителем белого движения Лавром Корниловым, даже не дожидаясь его фактической смерти.

- Да, раз его убил красный, то и он срочно должен был стать «красным», особенно внешне. И евреем, собственно говоря, которых не жаловал ни Распутин, ни Корнилов.

- Закономерно, кого преследуешь, того и выбираешь для будущей жизни.

- Но главное он успел, гражданская война развернулась в полную силу с его почина. Он организатор активного военного сопротивления советской власти.

- Он так торопился забрать всю власть в стране себе и покончить с ее большевистской основой, что еще до взятия Сталина сконцентрировал себе всю мыслимую и немыслимую власть.

- Естественно, если Волна уже порождена, и на ее гребне он на самой вершине власти в данной стране, то эти повторы через насильственную смерть с каждым разом будут все более ускоряться во времени.

- Чтобы к главному моменту набрать максимальную мощь и несокрушимую силу накопленной энергии разрушения того, что он так ненавидит.

- Стремительный бросок навстречу большевизму с целью покончить с ним скорей же.

- Ну, посмотрим, что у него выходит.

5 января 1918 года в своей речи при открытии Учредительного собрания (которого все давно ждали) я сделал упор на беспощадное подавление эксплуататоров, установление социалистической организации общества и победы социализма во всех странах. Там же я сказал, что в интересах обеспечения всей полноты власти декретируется вооружение трудящихся, чтобы сразу обезопасить народную власть от посягательств наших друзей демократов всех видов. Свое выступление я закончил так: «Позвольте надеяться, что основы нового общества, предуказанные в этой декларации, останутся незыблемыми и, утвердившись в России, постепенно охватят и весь мир». Я был полон вдохновения и оптимизма по поводу мировой победы коммунизма, несмотря на все крики и истерию зала и эсеро-меньшевистской прессы.

Когда я сказал, что Исполнительный комитет Советов рабочих и крестьянских депутатов поручил мне открыть заседание Учредительного собрания, в зале раздались голоса справа и в центре: «У вас руки в крови, довольно крови...». И это они говорят нам, зная, что даже при так называемом штурме Зимнего не было ни одного погибшего? В общем, эта говорильня просуществовала всего 12 часов 40 минут. Они разозлились, ушли обиженными. Скоро все эти персоны со всех сторон напомнили о себе.

Семьяза:

Этому вождю мирового пролетариата импонирует то, что у меня отсутствуют собственные идеи или, точнее, сугубо утилитарный характер моего мышления. Наивный. Будто я серая мышка, деталь механизма партийно-государственного аппарата, которая ничего собой не представляет. Слепые гении все одинаковы, думают, что кругом них одни недотепы, болваны. Я для него – человек без лица, я педантично впитываю речи других вождей, а затем авторитетно транслирую усвоенные догмы своим густым басом, перекрывающим гул множества голосов. Эта игра мне знакома тысячи лет. Пусть он так и думает, так проще его будет убрать с дороги.

Как сказал один из них, Луначарский, «у меня были ортодоксальные идеи на все; я был только отражением общей воли и общих директив; лично я их никогда не давал, я только их передавал». Собственно, почему я должен порождать что-то новое. Я беру готовое у других. Так, оставаясь всегда на гребне волны, на самом острие флюгера общественной мысли и устремлений, я становлюсь самым средним из этих тряпичных вождей. Я становлюсь желанным для миллионов, ибо я понимаю, что они хотят сейчас!!!

А потом, у меня нет никаких планов помогать этим коммунистам. Наоборот, я здесь чтобы все у них разрушить. До основания, как они поют.

Поэтому мои публичные выступления представляют собой настоящую передовицу официальной газеты, где не будет ничего лишнего, никакой сентиментальности и никакой игры ума. Вот так, повтор за повтором, без лица, чтоб лица никто никогда не увидел! Зато я сам – флюгер, по мне можно сверять часы текущего времени.

Хранитель:

Новый председатель ВЦИК, с августа 1917 года возглавлявший еще и Секретариат ЦК партии, оказался оптимальным начальником отдела кадров военно-полицейского государства. Ошеломленные его невероятной памятью, соратники всерьез полагали, будто он держал в голове всю партийную картотеку, отражавшую заслуги и промахи, достоинства и недостатки каждого большевика.

Этим свойством он давно отличается, заметным оно стало особенно в недавние свои жизни. Стремление составлять своеобразные «гербарии на живых людей», классифицировать, разносить по типам и видам, собирать компрометирующую информацию, дающую средства для шантажа и подчинения. Вспомните, как этим увлекался великий революционизатор России Нечаев. Вот уж большой любитель картотеки на друзей и близких! Сталин превзошел и этого. А между ними – сверхголова и суперкартотека – Яков Свердлов.

Итак, секретариат уже с августа 1917 года руководил партийной работой и партийными кадрами. И во главе этого учреждения стоял Свердлов.

Уже в начале 1918 года выяснилось, что Свердлов не просто владел «биографическим словарем коммунистов», но и весьма активно его использовал, рекомендуя или назначая нужных людей на конкретные должности. Особое внимание уделял он личному составу ВЧК, направляя туда лучших, по его мнению, большевиков. Не случайно его черное облачение, «блестящее, как полированный лабрадор» (кожаные сапоги, штаны, куртка и фуражка), немедленно заимствовали чекисты и комиссары. Чтобы произвести начальника ВЦИК в шефа ВЧК, населению достаточно было хоть раз увидеть его на митинге в униформе цвета могильного камня. Единство его униформы и внутреннего содержания советские граждане уловили, еще не зная азов марксистской диалектики.

Где-то в начале января как глава ВЦИК я принимал у себя представителей отряда, охранявшего царя и всю семью Романовых. Главный среди визитеров был председатель солдатского комитета отряда охраны Павел Матвеев. Они пробыли несколько дней в Питере и 11 января отправились обратно в Тобольск. Матвеев получил в дорогу задание – отстранить комиссара Временного правительства, подчинив отряд охраны Советской власти. Им было приказано не выдавать Романова без ведома и особого на то предписания ВЦИК и Совнаркома. И тут я вспомнил всю эту царскую историю…

Еще 3 марта 1917 года, сразу после отречения царя, Петроградский Совет принял постановление «Об аресте Николая II и прочих членов династии Романовых». Настроение русских в массе было как раз предельно радикальным. Огромное количество низовых организаций различных партий демократического крыла буквально засыпали Временное правительство письмами и телеграммами с требованием немедленно и без всякого суда пустить царя и его семью в расход. 6-7 марта Милюков встретился с послом Великобритании Дж.Бьюкененом и попросил выяснить позицию британского правительства. 10 марта Бьюкенен сообщил, что британское правительство положительно отнеслось к идее приезда царской семьи. Однако Англия не была готова: Лорд Бьюкенен - за, и правительство – не против, против – король. Георг V, он отказался принять его. Он понял, что укрывательство царя может помешать им вести дела с Россией, жители которой в своей массе были решительно настроены против бывшей царской семьи. В общем, Великобритания, согласившаяся было на пребывание царя, «одумалась». К началу апреля в Англии предложение о предоставлении политического убежища стало достоянием гласности. В парламенте и в прессе поднялся крик: король, которого несправедливо сочли его инициатором, стал получать оскорбительные письма. И 10 апреля 1917 года Георг дал указание своему секретарю лорду Станфордхэму предложить премьер-министру информировать русское правительство о том, что правительство Его Величества вынуждено взять обратно данное им ранее согласие. В мае 1917 года английское правительство уже писало о невозможности предоставить царской семье убежище как «прогермански» настроенной. Другие страны: Франция, Дания, Греция, Испания, где раньше высоко ценили Николая II, тоже не захотели принять у себя опальную семью монарха. Только немцы постоянно интересовались судьбой царевен, германских принцесс. Мировые державы отказались от русского царя.

Тогда по решению правительства Керенского в августе царь был перевезен под охраной в Тобольск. До последнего момента железнодорожники угрожали сорвать поездку. Правительство опасалось нападений на поезда в пути, поэтому поезд останавливался только на маленьких станциях и на перегонах. Когда поезда проехали на рассвете Екатеринбург, казалось, никто из жителей не заметил, как пронеслись странные поезда. Тут же заметили и всполошились. Из Екатеринбурга в тогдашний ВЦИК пошла телеграмма, что, по слухам, поезда едут в Новониколаевск, а оттуда через Харбин за границу. Убежать хотят!

А уже 2 ноября 1917 года Петроградский ВРК слушал вопрос о содержании Романовской Семьи. Комитет обращался с предложением к Совнаркому перевезти Романовых из Тобольска в Кронштадт. Революционный Питер намеревался судить Николая Романова, бывшего царя, предъявить ему многочисленные обвинения. Его ожидал открытый суд народа. Но потом было не до царя. События не оставляли нам времени, чтобы устраивать процесс. Думали о более важных для страны делах.

И вот теперь Матвеев напомнил о царе и его семье. Рассказал о многочисленных слухах, гуляющих по Тобольску, что готовится побег царя и его семьи. Некто Б.Соловьев, зять Распутина вроде бы собрал людей и большие деньги, и все готово для побега. Общая обстановка в Тобольске все более накалялась. В конце января сложил свои полномочия Тобольский губернский комиссар.

Хранитель:

Екатеринбургские большевики зорко следили за событиями в Тобольске. План их был таков: используя власть Кремля, где начали готовить судебный процесс над бывшим императором, захватить царскую семью в Тобольске и привезти в Екатеринбург, а лучше всего «потерять» по дороге в неразберихе начинающейся гражданской войны. Вопрос ставился так: доставить живыми или мертвыми. При необходимости предписывалось «открыть военные действия» против свергнутого царя и его защитников. Особенно часто этот вопрос поднимался с февраля 1918 года. Для работы по предотвращению побега царя из-под стражи Екатеринбургский Совет командировал в Тобольск серьезную военную силу. Руководителями назначили Павла Хохрякова, Семена Заславского и Александра Авдеева. В Москву по «царскому» вопросу выехал член президиума Совета - областной военный комиссар Ф.Голощекин. Президиум ЦИК согласился на перевод царской семьи в Екатеринбург при условии личной ответственности Голощекина, старого партийного работника, хорошо знакомого со Свердловым еще по Туруханской ссылке.

Контролеров оказалось слишком много, их стало трудно контролировать.

Неразбериха с охраной царской семьи нарастала. После разгона Учредительного собрания из Петрограда возвратилась тобольская делегация, которая привезла с собой инструкцию о ликвидации всех местных учреждений и организаций Временного правительства. На смену старым солдатам охраны из Петрограда прибыли новые, прошедшие революционную школу в столице. Раздоры в отряде приняли невероятный характер. Между ротами возникли трения, которые не под силу было подавить начальнику охраны Панкратову. 24 января 1918 года Панкратов сложил полномочия.

В начале марта 1918 года в Тобольск из Омска прибыл комиссар Запсибсовета В.Д.Дуцман, а вслед за ним появился отряд из сотни омских красногвардейцев во главе с А.Ф.Демьяновым. Последний был назначен чрезвычайным комиссаром Тобольска и Тобольского уезда. Омские красногвардейцы тут же решили взять «Дом Свободы» под свой контроль. Охрана дома воспротивилась, ощетинившись пулеметами.

Конечно, нам было не до царской семьи, когда со всей серьезностью возникла угроза немецкого нашествия на Республику. Никто еще не мог выдумать, как связать эти два события немецкий ультиматум и проблема царской семьи в Тобольске. Решение подсказали сами обстоятельства, надвигающиеся на нас со всех сторон. Да и мы не дремали в кабинетах.

18 января. Немец агрессивно напирает на советскую республику. В Брест-Литовске нам предъявляет ультиматум с условиями мира, выдвинутый центрально-европейскими державами. Хотят лишить нас западных территорий.

В тот же день в Петрограде проходит первое заседание Учредительного собрания. Большевики покидают зал. Декретом ВЦИК Учредительное собрание распущено. Декрет ВЦИК о роспуске Учредительного собрания составлен и принят в ночь с 19 на 20 января.

На III Всероссийском съезде Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов принята Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа и провозглашена Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика (РСФСР). Местные советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов созданы и создаются уже во многих губерниях и уездах молодой республики. Победа народной власти видна в ее поддержке народом.

28 января. Совет народных комиссаров принял Декрет об организации Красной армии. Ее организацией занимается Троцкий. Надо было всерьез готовиться к войне с немцами или еще с кем-то, кто собирается нападать.

2 февраля принят Декрет СНК об отделении церкви от государства. 3 февраля внешние и внутренние долги России аннулированы. 8 февраля большевики взяли власть в Киеве.

А 9 февраля в Бресте подписан сепаратный мир между центрально-европейскими странами и Украинской Радой. 10 февраля Троцкий заявляет о том, что «прекращается состояние войны между Россией и европейскими державами. 11 февраля создали красный флот, я подписал декрет. В тот же день атаман Каледин застрелился. Не поднять ему было казаков против большевиков. Даже казаки не хотят воевать за буржуазию. Все устали от войны.

Новый календарь ввели в феврале. После 31 января сразу началось 14 февраля.

По новому времени, 18 февраля немцы после ультиматума начали наступление по всему фронту, хотя и приняли условия их мира. 19 февраля обобществили землю, отняли ее у помещиков. Наступление наступлением, а социализм мы строим всерьез.

23 февраля немцы поставили новый ультиматум с еще более тяжелыми условиями мира. Мы приняли воззвание ко всем гражданам «Социалистическое отечество в опасности!». В тот же день первая победа, Красная армия остановила немцев под Нарвой и Псковом.

Тем временем в феврале Добровольческая армия во главе со своим Корниловым после потери Ростова и Новочеркасска вынуждена отступить на Кубань. Корнилов движется на Екатеринодар. Адмирал А.Колчак тоже на войну едет. Из США через Харбин в Сибирь.

1 марта немецкие войска вернули на своих штыках Центральную Раду в Киев.

3 марта в Бресте мы подписали мирный договор с ненасытной «Европой» (с Германией, Австро-Венгрией и Турцией). По договору мы теряем Польшу, Финляндию, Прибалтику, Украину и часть Белоруссии, а также уступаем Турции Карс, Ардаган и Батум. В целом потери составляют ¼ населения, ¼ обрабатываемых земель, около ¾ угольной и металлургической промышленности.

Семьяза:

Вот на чем можно разломать большевистскую партию – на «Бресте». Большинство из них так и не смирилось с этим договором. Он не вписывается в их марксистскую догму.

Еще в декабре 1917 года в Москве при голосовании из 400 членов большевистской фракции Моссовета только 13 поддержали предложение Ленина подписать сепаратный мир с Германией. Остальные 387 голосовали за революционную войну. 28 декабря пленум Московского областного бюро принял резолюцию с требованием прекратить мирные переговоры с Германией и разорвать дипломатические отношения со всеми капиталистическими государствами.

В тот же день против германских условий мира высказалось большинство Петроградского комитета партии. Обе столичные организации потребовали созыва партийной конференции для обсуждения линии ЦК в вопросе о мирных переговорах. Поскольку делегации на такую конференцию формировали сами комитеты, а не местные организации РСДРП(б), левым коммунистам было бы обеспечено большинство. И Ленин, во избежание поражения, стал оттягивать созыв конференции. Его авторитет, и так-то не очень высокий в то время, упал ниже нижнего. Даже собравшийся в Петрограде 15 декабря общеармейский съезд по демобилизации армии, работавший до 3 января 1918 года, тоже выступил против ленинской идеи мира.

Против Ленина выступили возглавляемые левыми коммунистами Московский окружной и Московский городской комитеты партии, а также ряд крупнейших партийных комитетов – Урала, Украины и Сибири. Только что вернувшийся из эмиграции Ленин, не пользовался авторитетом у «подпольщиков» типа меня, Дзержинского, Сталина и Каменева. Мы, я говорю за всех, уверены, что революция была подготовлена нами, а не приехавшими на все готовое эмигрантами (Лениным и Троцким). Ленин терял над партией контроль. Вопрос о мире теперь перерастал в вопрос о власти Ленина в партии большевиков, о весе его в правительстве советской России. И Ленин развернул отчаянную кампанию против своих оппонентов за подписание мира, за руководство в партии, за власть. За мир, против войны. Но война-то куда лучше?

23 февраля был заседание ЦК партии. Однако победа ленинского меньшинства при голосовании по столь важному вопросу повергла ЦК в еще большее смятение. Урицкий от своего имени и от имени членов ЦК Бухарина, Ломова, Бубнова, кандидата в члены ЦК Яковлевой, а также Пятакова и Смирнова, заявил, что не желает нести ответственности за принятое меньшинством ЦК решение, поскольку воздержавшиеся члены ЦК были против подписания мира, и пригрозил отставкой всех указанных большевистских работников. Началась паника. Сталин сказал, что «оставление оппозицией постов есть зарез для партии». Троцкий – что он «голосовал бы иначе, если бы знал, что его воздержание поведет к уходу товарищей». Ленин соглашался теперь на «немую или открытую агитацию против подписания» – только чтоб не уходили с постов и пока что подписали мир. Но левые коммунисты ушли, оговорив за собой право агитировать за войну в партийной прессе.

С дисциплиной в этой партии неважно. Вождя не слушаются. Дискутируют, понимаете ли. Свободные люди со своим мнением! Если кое-кому из них подыграть на «брестской волне», то они сделают, как я хочу. Тем более, я веду все ключевые заседания, готовлю вопросы и ставлю их на голосование. Я всегда голосую так же как вождь. Не придерешься.

Хранитель:

Он работал как черт, буквально превосходя всех и по скорости мышления, переработки информации и по количеству сделанной работы. Даже мифотворчество в свой адрес он тоже искусно подогревал. Это уже не тот уральский большевик, это новый политический монстр.

В определенном смысле, он выполнил некий социальный заказ партии и всего общества на сверхорганизатора, способного все сконцентрировать и не упустить ничего. Так он сам, в свою очередь, рассчитывал полностью заменить, заместить вождя партии.

Его ценили за непреклонную волю и строгое исполнение партийных принципов.

Рассказывали такой случай, якобы характеризующий его решительный характер. В 1918 году, когда коммунистическое правительство находилось еще в Петербурге и немцы угрожали занять его, у правительства было мало войск для защиты города; среди высших чинов правительства произошло замешательство и многие, в том числе Ленин и Троцкий, высказались за переезд правительства в Москву. Свердлов доказывал недопустимость такого шага, говорил, что это равносильно сдаче Петербурга, но его голос был в меньшинстве.

На одном ночном заседании вопрос был почти решен и утром должны были обсуждаться уже детали переезда. По окончании ночного заседания Свердлов отправился на наиболее крупные фабрики, велел дать тревожный свисток, собрал рабочих, воодушевил их речью и заручился их готовностью защищать город. На утреннем заседании неожиданно для всех он заявил, что не допустит выезда правительства из Петербурга и что, если не будет немедленно издан манифест о решении правительства оставаться в Петербурге и защищать его, то через час Ленин, Троцкий и другие наиболее видные коммунисты будут арестованы рабочими как изменники. Угроза Свердлова и решение рабочих защищать Петербург повлияли на правительство – оно решило остаться. Так начиналось мифотворчество великого и отважного вождя.

Странная легенда о сопротивлении председателя ВЦИК чуть ли не всему советскому правительству поднялась, как обычно, на дрожжах причудливой трактовки подлинных событий. Тревожные заводские гудки действительно разбудили жителей Петрограда в ночь с 24 на 25 февраля 1918 года, но распоряжение о неурочном подъеме отдал не Свердлов, а управляющий делами Совнаркома Бонч-Бруевич.

Незадолго до полуночи 24 февраля в Совнаркоме узнали, что небольшой немецкий отряд без боя захватил Псков, а основные силы германской армии готовятся будто бы к наступлению на Петроград. Взволнованный Бонч-Бруевич поспешил на ночное заседание Петроградского Совета, где предложил устроить общегородскую побудку, чтобы незамедлительно начать запись добровольцев в Красную Армию. Затем все это превратилось в суровую непреклонность Свердлова. Сталин пойдет еще дальше. Вся его жизнь станет огромным позолоченным мифом, а миф станет его жизнью.

Вечером 26 февраля, несмотря на возражения Зиновьева и Луначарского (а вовсе не Свердлова), Совнарком признал целесообразным срочное перемещение столицы в Москву. Для пресечения вредных слухов о бегстве вождей центральная пресса 1 марта напечатала сообщение ВЦИК о твердом намерении советского правительства остаться в Петрограде и организовать «самую энергичную оборону» города. С понедельника 4 марта (на следующей день после заключения Брестского мира) большевики приступили к эвакуации в Москву правительственных учреждений и казначейства.

В первой декаде марта Свердлов выделялся лишь своей активностью: 3 марта он примчался в Москву, чтобы погромить «левых коммунистов», протестовавших против Брестских соглашений; 6 марта вернулся в Петроград, чтобы поддержать Ленина в словопрениях на VII съезде партии; 10 марта специальным поездом ВЦИК прибыл в Москву, чтобы обосноваться в ней навсегда. Вечером 11 марта специальный эшелон Совнаркома доставил в новую столицу Ленина. И только Троцкий задержался в Петрограде до 13 марта.

С 6 марта идет экстренный VII съезд нашей партии, который принимает новое название – Российская Коммунистическая партия (большевиков). Название, конечно, звучное, но какое кому сейчас до этого дело, когда дела Республики совсем плохи!

Семьяза:

7 марта с первым докладом съезда – о Брестском мире – выступил сам Ленин, попытался убедить делегатов в необходимости ратифицировать соглашение. Очень меня порадовало то, что текст договора держался в тайне и делегатам съезда сообщен не был. Условия договора были более тяжкие, чем даже Версальскиий договор.

На отторгнутых территориях общей площадью в 780 тыс. кв. км оказывалось населением 56 миллионов человек (треть населения Российской империи) до революции находилось 27% обрабатываемой в стране земли, 26% всей железнодорожной сети, 33% текстильной промышленности, выплавлялось 73% железа и стали, добывалось 89% каменного угля, находилось 90% сахарной промышленности, 918 текстильных фабрик, 574 пивоваренных заводов, 133 табачных фабрик, 1685 винокуренных заводов, 244 химических предприятий, 615 целюлезных фабрик, 1073 машиностроительных заводов и, главное, 40% промышленных рабочих, которые уходили теперь «под иго капитала». Очевидно, что без всего этого нельзя было построить их несчастное социалистическое хозяйство, их народную власть. Какова жертва? А? Ради чего заключалась эта брестская передышка. Территория России была теперь становилась меньше, чем в допетровскую эпоху. Именно этот мир и стал защищать наш мудрый партийный вождь.

Неужели он так рассчитывал тогда в 1917-м, что весь мировой пролетариат бросится защищать российскую революцию, которая перерастет во всемирный революционный бунт? Ха-ха-ха. Я знаю людей, они ленивы и трусливы. И не соблазнятся завтрашними далями. Они живут сегодня, сейчас.

Хранитель:

Ленин попытался сделать все, что в его силах, для предотвращения утечки информации за стены Таврического дворца. В конце концов, он мог опасаться и прямого саботажа со стороны левых коммунистов (например, публикации ими резолюции съезда в бухаринском «Коммунисте»). Ленин потребовал поэтому «взять на этот счет личную подписку с каждого находящегося в зале» ввиду «государственной важности вопроса».

Съезд утвердил и эту поправку. И только требование Ленина к делегатам съезда вернуть текст резолюции о мире ради «сохранения военной тайны» встретило сопротивление прежде всего Свердлова: "Каждый вернувшийся домой должен сделать отчет в своей организации, по крайней мере центрам, и вы должны будете иметь эти резолюции». Ленин пытался настаивать, утверждая, что «сообщения, содержащие военную тайну, делаются устно». Но при голосовании проиграл. Эту поправку Ленина съезд по инициативе Свердлова отверг.

Семьяза:

Ты еще про ВЦИК забыл, дружок. Здесь еще несколько партий: левые эсеры, меньшевики, эсеры и анархисты-коммунисты. С этими партиями еще только предстоит столкнуться во время ратификации Брестского договора съездом Советов.

Уж я-то приложу силу, чтобы левые эсеры и левые коммунисты нашли дорожку друг к другу. Может, даже попробуют сформировать одну партию – против него!

И еще одну вещь упустил мой вождь в пылу борьбы за Брестский мир. Я настолько укрепил за эти недели свою власть, что оттеснил теряющего власть, авторитет и контроль Ленина, предотвращая блок между левыми коммунистами и ПЛСР, попытался в марте-апреле 1918 объединить большевиков и левых эсеров для неизбежной и скорой революционной войны с Германией.

В марте на заседание съезда, где обсуждался Брестский мир, прибыл глава уральских большевиков Ф.Голощекин, мой старый товарищ по екатеринбургским делам еще с времен первой революции и даже раньше. В ссылке вместе были. Передал мне привет от всех моих уральских бойцов. Тогда состоялся у нас разговор. Он предложил перевести царскую семью в Екатеринбург, поскольку, по его сведениям, есть серьезная угроза побега всей семьи за границу. Просил у меня поддержки в этом деле. Я обрисовал ему ситуацию. В Москве решено, что Троцкий организует суд над царем Н.Романовым. И я, как председатель ВЦИК, должен обеспечить перевод царской семьи в Москву. Словом, царя и семью нужно вывезти из Тобольска и доставить в Москву под охраной. Мы условились обо всем. Я выдал Филиппу мандат за подписью Ленина и моей. После чего Голощекин сделал доклад на Президиуме ВЦИК о безнадзорности царской семьи в Тобольске и опасности монархического заговора. Он предложил перевести царскую семью в Екатеринбург под строгий надзор столицы Красного Урала из ненадежного Тобольска. Все согласились пока на этом.

Хранитель:

Отряд из Омска свое дело сделал: они разогнали органы старой власти и создали новый губернский Совет Тобольска, председателем которого стал до этого никому не знакомый в Тобольске бывший кочегар броненосца «Император Александр II» Павел Хохряков. Этот матрос, тайно заброшенный в Тобольск екатеринбургскими большевиками, готовился к их прибытию.

Через пару дней после прибытия в Тобольск омского отряда прибыл отряд тюменский, но омичи тюменцев выгнали. Царская семья слышала, как со свистом, гиканьем и бубенцами тюменский отряд покинул Тобольск на 15 тройках. Тюменцев сменили уральцы. Две партии уральского отряда рабочих и латышей под командованием Заславского прибыли в Тобольск 28 марта и 13 апреля 1918 года. Тогда же, в апреле, из Екатеринбурга прибыл еще один отряд под командой Бусяцкого, который вместе с Хохряковым и другими должен был разработать план захвата Романовых, то есть при необходимости «открыть военные действия» и доставить царскую семью в Екатеринбург живой… или мертвой.

Между отрядами распря: кто же схватит царя. Омские говорят: Тобольск – земля Сибирская, значит, пленник наш. Уральские: нет, он наш, потому что мы сильнее и активнее. Тюменские тоже претендуют. Чтобы решить спор, уральские обращаются в Москву и докладывают: в Тобольске хаос, царь может убежать. Омичи шлют такие же телеграммы. В Москве начинается обсуждение: что делать?

Тем временем 9 марта произошла высадка англичан в Мурманске. 12 марта столица перенесена в Москву. 14 марта на IV чрезвычайном Всероссийском съезде Советов, ратифицируем мирный договор с немцами. В знак протеста 15 марта левые эсеры выходят из правительства. Вшей-то в окопах не им кормить, а передышка нужна!

В связи с выходом из советского правительства всех левых эсеров и некоторых левых коммунистов Совнарком 18 марта, через день после окончания работы IV съезда Советов, рассмотрел вопрос «об общеминистерском кризисе». С сообщением по этому поводу выступил. разумеется я. Хотя формально членом СНК не являюсь, но постепенно начинаю перенимать у Ленина работу по Совнаркому (на съездах и конференциях этого времени я давно уже стал докладчиком или содокладчиком председателя СНК; или же выступаю с отчетом ЦК, как на VII съезде партии). По моей инициативе Совнарком начал переговоры о вхождении в правительство вышедших из него ранее членов Московского областного комитета РКП(б), стоявшего в оппозиции к Брестской политике. Я же начал переговоры с рядом большевиков, чьи кандидатуры намечались на посты наркомов земледелия, имуществ, юстиции и на пост председателя ВСНХ вместо ушедших в отставку левых эсеров и левых коммунистов (обсуждавших в свою очередь вопрос об отстранении Ленина от власти и формировании нового правительства из блока левых эсеров и левых коммунистов). На том же заседании СНК было заслушано мое сообщение о Высшем военном совете республики, откуда в связи с уходом левых эсеров из СНК был выведен левый эсер П. П. Прошьян.

Семьяза:

Видите, все решаю я практически один. Сам готовлю вопросы со своим аппаратом, проекты решений и резолюций. Как здорово мне помог брестский кризис и раскол в партии. Раскол сделал меня вторым, почти первым в партии. Теперь еще чуть и – война. Моя стихия. С ее помощью я утоплю, наконец, в крови эту республику. Кровь, насилие, революционная война. Но голосую я как вождь!

Сей:

Как жаль, как жаль. Им не понять сразу, что это великая волна Революции. Какой будет она, такой должны быть и все после нее. Если революция сразу ринется проливать кровь, то ничего хорошего из нее не получится. Моя Революция – это Мир, долгожданный и всеобщий. Хватит грабить угнетенных и от их имени врать, что им нужна война, «революционная война». Они и без того уже три года воюют!

Да, я хотел поражения в войне своей стране, но я точно также хотел поражения всем остальным правительствам капиталистов-грабителей и убийц рабочих и крестьян. Они стравливают народы друг с другом и потирают свои ручки в предвкушении огромных барышей от войны и военных заказов. А всю просвещенную демократическую публику покупают на дешевом патриотизме. Как важно, мол, защитить эти границы. А чем эти границы лучше других? За границей такая же точно шайка разбойников дурачит и обворовывает свой народ.

Да, я солидарен с левыми коммунистами, но лишь для тех пор, пока они стоят на стороне народа, угнетаемого капиталом и своими правительствами. А если и они за войну, то я против них. На сей момент выходит, что я приветствую революционную войну, партизанскую борьбу, мировую революцию, признаю, что война с Германией неизбежна, что невозможно сосуществование с капиталистическими странами, что Петроград и Москву скорее всего придется отдать немцам, подготавливающимся для очередного прыжка, что «передышка» всего-то может продлиться – день. Но левые коммунисты из этого выводили, что следует объявлять революционную войну. Я же считаю, что передышка, пусть и в один день, стоит трети России и, что более существенно – отхода от революционных догм. Если строго по догме, то у нас нет никаких прав на русскую революцию. Не доросли, как вещает господин Плеханов. Надо ждать еще лет двести-триста пока подрастет свой пролетариат. Да что там!

Решение доставить царя в Центр, по крайней мере, для суда над ним, пока невыполнимо из-за общей неразберихи между Екатеринбургом, Омском по вопросу, где и кому удерживать царя. Поэтому мне пришлось снарядить вслед за Голощекиным еще одного надежного человека, которого хорошо знали и Троцкий и Ленин, для того чтобы всех успокоить. Я вызвал Василия Яковлева, в недавнем прошлом члена коллегии ВЧК, заместителя Дзержинского; ему дали чрезвычайные полномочия, деньги, людей, поручив ему привезти царя в Екатеринбург. Так это будет звучать для всех.

1 апреля ВЦИК принял секретное постановление: «Сформировать отряд в 200 человек и отправить в Тобольск для подкрепления караула. В случае возможности перевести арестованных в Москву». Постановление не подлежало опубликованию в печати.

На самом деле я рекомендовал ему действовать по обстоятельствам, дал двух телеграфистов, велел держать со мной постоянную связь на языке шифра, потому что царя надо везти в Москву, на суд. Суд будет открытым, обвинителем будет Троцкий. Хотя ряд членов ЦК возражают против суда, предпочитая просто «шлепнуть царя по-тихому». Сталин, к примеру, уже намекал мне, что этот Троцкий и так многих раздражает, а после суда станет еще популярнее.

В общем, привезет Василий царя или не привезет, неизвестно, слишком все быстро меняется. Даст бог, ситуация сама выправится…

Но дело осложнилось.

Мало того, что немцы заняли огромную территорию, 5 апреля началась высадка японских войск во Владивостоке. За японцами последовали американцы, англичане и французы. Все накинулись на Советскую республику. Мировая буржуазия решила поживиться.

6 апреля на заседании Президиума ВЦИК вновь слушался «вопрос о бывшем царе Николае Романове». В постановлении сказано, что мне поручено снестись по прямому проводу с Екатеринбургом и Омском об усилении охраны Царской семьи и переводе арестованных на Урал.

9 апреля мне «приходится уступать»: ВЦИК принимает «Дополнение к прежнему постановлению: 1. Царская Семья переводится на Урал. 2. Для этого в Тобольск будет послано воинское подкрепление». О чем я направляю в Екатеринбург официальное письмо.

Хранитель:

В Москве согласились с подобным «Дополнением» сторонники суда над царем. Свердлов их успокоил, разъяснил, что «Дополнение» принято лишь для того, чтобы утихомирить энергичных уральцев и избежать самовольного захвата екатеринбургскими большевиками царской семьи.

Посылаемое в Тобольск воинское подкрепление имело тайную миссию – доставить в Москву царя и семью. Однако документ теперь давал Екатеринбургу законное право требовать себе царскую семью.

Свердлова запутывали обстоятельства, и он сам их запутывал.

13 апреля под Екатеринодаром убит генерал Корнилов, его заменяет Деникин, возглавивший теперь Добровольческую армию. Они собирают силы против нас. Если дела пойдут плохо, то надо будет уходить в подполье, а может переезжать в глубь России, например к Уралу, там, где наши.

Семьяза:

Удачная партия. Уже две команды посланы за царем в Тобольск. За царем должок. Настало время его умереть, со всем выводком. Если это сделает председатель ВЦИК своим распоряжением вместе с председателем правительства, то новая народная власть будет выглядеть очень некрасиво перед всем миром.

Запутаем всех. Пусть каждый знает только свой фрагмент большой картинки. Например, один пусть везет царя в Москву, другой в Екатеринбург, третий – инсценирует попытку побега и пристрелит всех разом. Чем больше крови и неразберихи, тем лучше.

Если не выйдет такая затея, тогда везти царя на Урал, а когда придет время, то каждый из голодранцев почтет за великую честь уничтожить ненавистного царя.

Я с удовольствием приду посмотреть на твою казнь, император и главнокомандующий! Переварю тебя, твою силу и сам стану императором этой страны убогих.

Хранитель:

Яковлев немедленно выезжает в Уфу, быстро и со знанием дела собирает отряд. В Уфе оставляет в своем распоряжении 200 тысяч рублей из денег, полученных в Петрограде. Он отбирает для операции около ста человек (из них 15 кавалеристов), которых лично знает по боевым вылазкам во времена революции 1905 года. Берет только тех, кому доверяет безоговорочно. При отряде свой телеграфист. На вооружении пулеметы.

В Тобольск Яковлев отправляется через Екатеринбург. Здесь, на вокзале, он встречается с Голощекиным и Дидковским, которым показывает свои мандаты с прописанными в них полномочиями и записку, где конечным местом доставки Романовых («груза», как их называли в переписке) обозначен Екатеринбург. Мандаты у Яковлева действительно серьезные. Руководителями партии и правительства предписано всем гражданам и организациям под угрозой расстрела на месте предписано оказывать Яковлеву всяческое содействие. В полномочиях говорится, что «груз» обязательно должен быть доставлен живым.

Это не понравилось уральцам. Они помнили другое: «…или мертвым». Но Яковлев делал свое дело. Неподалеку от Тюмени он встретил идущий из Тобольска екатеринбургский отряд Авдеева и подчинил его себе. Верстах в 80-90 от Тюмени встретил второй екатеринбургский отряд пехоты. Отряд этот в отличие от отряда Авдеева, шел к Тобольску – отряд Бусяцкого. И этот отряд тоже вынужден был подчиниться Яковлеву. Вряд ли встреча с Яковлевым обрадовала Бусяцкого: он имел особое задание, - во что бы то ни стало Романовых убить.

22 апреля 1918 года пополнившийся отряд Яковлева вошел в Тобольск, где встретил еще один отряд из Екатеринбурга – отряд Заславского.

Семен Савельевич Заславский служил на Балтийском флоте, пользовался исключительным авторитетом среди рабочих. Главная цель, поставленная перед ним Уралсоветом та же, - убить царя.

Яковлев понимает, что никому царь живой не нужен, даже в Центре – все ложь, и что единственная в Тобольске реальная сила, с которой никто не сможет справиться, - это гвардейцы полковника Кобылинского, командира отряда царской охраны. Гвардейцы давно уже сидят без жалованья и очень хотят уехать из Тобольска. У Яковлева деньги есть - Петроград выделил, и поезд его ждет в Тюмени. Яковлев быстро договаривается с полковником Кобылинским, деньги выплачены, отношения налажены, охрана соглашается на переезд царя из Тобольска. Однако охрана сомневается, не будет ли царю вреда от этого переезда, то есть не угробят ли его по дороге, но Яковлев находит выход: предлагает совместную охрану. Для Яковлева это выгодно, отряд его усилится солдатами-фронтовиками. 25 апреля Царя готовят к отъезду, который относится к отъезду резко отрицательно. И Николай II, и Александра Федоровна думают, что без подписи бывшего царя союзники мирный договор не признают и поэтому опального императора везут в столицу, чтобы он поставил подпись. Ехать он не хочет еще и потому (или более всего потому), что больной царевич лежит в постели.

Яковлев вежливо, но твердо говорит: не поедете добром, повезу силой. Николай соглашается. У царицы разрывается сердце: с кем остаться, с мужем или с больным сыном. В конце концов, решает ехать с мужем. Супруги берут с собой дочь Марию, и первый эшелон в простых сибирских телегах трогается в путь. Надо спешить: река вот-вот должна вскрыться. Грузятся.

Тут к Яковлеву подходит Заславский: ты, мол, рядом с Николаем не садись, потому что мы его по дороге шлепнем. Яковлев отвечает: мне приказано доставить «груз» живым, и я доставлю. Тот говорит: ну, смотри…

Поведение Яковлева, не желающего «убрать» царя, уральцам не нравится. Тайно от Яковлева они собирают секретное совещание. На этом совещании Заславский предлагает выставить у села Ивлеева, где Яковлев собирается сделать первый ночлег, засаду. «На всякий случай». Так уральцы потом писали в своих мемуарах.

Яковлеву настроения уральцев совсем не нравятся. Этот местный сепаратизм слишком далеко заходит. Волчьим чутьем боевика чует подвох. Из отряда Заславского к нему перебегает боец Александр Неволин, и он рассказывает, что уральцы приняли секретное решение уничтожить не только Николая, но и весь отряд Яковлева, если тот не отдаст царя на расправу. Неволин не может скрыть своего удивления: как это свои будут убивать своих?

Свои, то есть уральцы, объяснили: у Яковлева девять пулеметов, а настоящих пулеметчиков только двое. Надо на семь пулеметов дать ему пулеметчиков-уральцев, и они в суматохе откроют огонь по бойцам Яковлева. А инсценировать это так, будто на обоз напала неизвестная местная банда, и уральцы не причем. Узнав от Неволина об этих планах, Яковлев решает положиться на свой опыт боевика-террориста: он так размечает путь, так в восемь смен организует переброс «груза» с телеги на телегу, что, опережая возможные засады уральцев, добегает триста верст до Тюмени за двое суток.

По дороге в селе Покровском - остановка. Как раз напротив дома Распутиных. Из дома выходят родные «старца». После недолгого прощания снова гонка по опасной тряской дороге, быстрая смена коней и экипажей, переправа по ненадежному льду. Наконец, последняя для царя сумасшедшая скачка по весенней распутице заканчивается. Яковлев успевает использовать последний шанс. Река Тобол вскрывается ото льда на следующий день после приезда царя в Тюмень. В 35 верстах от города телеги встречает председатель Тюменского горисполкома. Твердый путь. А там - железная дорога.

И там Яковлеву сообщают на ушко, что готовится крушение поезда. Он принимает ответные шаги: сев с «грузом» в литерный поезд, объявляет, что едет в Екатеринбург, а сам на 18-м разъезде разворачивает состав на Омск. Из Омска надеется прорваться в свой родной Симский округ, где он и царь, и бог.

Свердлов в курсе этих перемещений. Узнав о покушениях уральцев на «груз», Свердлов сам и дает указание Яковлеву ехать на Омск. У того постоянная телеграфная связь с Кремлем. Свой телеграфист. Свои телеграфисты есть и у его противников. Есть при отряде Яковлева и осведомитель из Екатеринбурга, Авдеев, который тайно сообщает об изменении планов кремлевского комиссара в Екатеринбург.

Узнав о том, что поезд повернул на восток, уральцы выносят резолюцию: Яковлев - контрреволюционер, и на кого бы он ни ссылался, какие бы документы ни предъявлял, - с ним, Яковлевым, надо кончать. А заодно и с царем.

Уральцы телеграфируют Свердлову: «Согласно вашего письма 9 апреля Николай должен быть в Екатеринбурге. Что это значит? Согласно принятому Обл.Советом и Обл.Комитетом партии решению сейчас отдано распоряжение задержать Яковлева… и поезд во что бы то не стало, арестовать и доставить вместе с Николаем в Екатеринбург». Одновременно в Омск и в другие пункты уже шли телеграммы, объявляющие Яковлева вне закона: «Обсудив поведение комиссара Яковлева, единогласным решением видим в нем прямую измену революции. Стремление вывести с неизвестной целью бывшего царя из пределов революционного Урала, вопреки точному указанию Председателя ВЦИК, является актом, ставящим комиссара Яковлева вне рядов революционеров. Облсовет Урала предложил всем совреворганизациям, особенно Омскому Совдепу, принять самые экстренные меры, включительно применение вооруженной силы, для остановки поезда».

На подъезде к Омску состав Яковлева натыкается на вооруженный заслон.

Яковлев не теряется и требует встречи с председателем Омского Совета Косаревым, своим старым другом, однокашником по партийной школе в Италии на Капри. Они вместе запрашивают Свердлова: что делать?

Из Москвы пришло распоряжение Свердлова: «Немедленно двигаться в Тюмень обратно. С уральцами договорились. Приняли меры, дали гарантии» Яковлев ошеломлен: значит, все напрасно. Он начинает длинный телеграфный разговор с Москвой. Он сообщает сведения, которые вполне дают основания Свердлову отказать Екатеринбургу «Считаю своим долгом еще раз предупредить Совнарком, что опасность вполне основательная… Есть еще одно соображение: если вы отправите багаж в Уфимскую губернию, то вы всегда свободно можете его увезти в Москву или куда хотите. Если же багаж будет отвезен по первому маршруту [то есть Екатеринбург], то сомневаюсь, удастся ли вам его оттуда вытащить. Так же, как не сомневаемся в том, что багаж всегда в полной опасности. Итак, предупреждаем вас в последний раз и снимаем с себя всякую моральную ответственность за будущие последствия». Однако Свердлов глух: решение Москвы прежнее. Яковлев должен доставить семью в Екатеринбург. Поезд едет обратно.

Теперь царскую семью везут в последний путь, в Екатеринбург.

Положение наше не улучшилось. Японцы и американцы во Владивостоке. Деникин формирует Добровольческую армию на Юге. В Сибири объявился адмирал Колчак, туда стягивается белое офицерство и все недобитые. Мурманск, Архангельск… Эсеры не простят нам Бреста. Левые вышли из правительства и наверняка будут что-то предпринимать. Меньшевики и эсеры вполне могут объединиться против большевистской власти и даже найти тропинку к представителям буржуазии и монархистов, как это происходит уже в некоторых городах. Поднять царя на щит? Пока он в заложниках у нас, но что завтра? Слишком мирно и быстро мы завоевали власть Советов по всей почти территории бывшей империи. Не всем это понравилось.

29 апреля власть на Украине берет гетман Скоропадский. Его поддерживает Германия. Он распустил Центральную Раду. Мы тоже в январе Учредилку разогнали, и временное рабоче-крестьянское правительство перестало быть временным. Все другие партии остались за бортом власти. Мы ее взяли и уже не отдадим.

Хранитель:

Свердлов продолжает еще и деформировать коммунистическое движение на окраинах Российской Республики. Новая тактика – насильственное насаждение советской власти и власти коммунистической партии в других территориях. Так, по линии секретариата ЦК (то есть Свердлова) вопреки воле Ленина, с мая месяца ведется усиленная подрывная антигерманская деятельность на Украине. 3 мая для ослабления военной мощи Германии и подготовки коммунистического переворота на Украине ЦК большевистской партии принял две резолюции о создании украинской компартии. То есть партия Украины создается в Москве! Текстов этих резолюций в протоколе заседания ЦК нет, но 9 мая «Правда» опубликовала следующее сообщение:

«Центральный комитет РКП, обсудив вопрос о выделении особой Украинской коммунистической партии из Российской коммунистической партии, не находит никаких возражений против создания Украинской коммунистической партии, поскольку Украина представляет собой самостоятельное государство». Даже в тексте автор аккуратно прячется за спину организации. Его лично не видно. Теневой вождь проводит свою «революцию сверху», через партийный и государственный аппарат.

Это была одна из резолюций, принятых на заседании ЦК 3 мая – подлежащая публикации. Вторая резолюция обнародованию не подлежала и считается «ненайденной», так как «в ней говорилось о том, что РКП(б) компартия Украины является составной частью РКП(б)», то есть прямо противоположное тому, на что указывала первая резолюция, опубликованная в «Правде». Смысл этого маневра: громогласно заявив о независимости украинской компартии, ЦК снял с себя формальную ответственность за подрывную деятельность, к которой готовились большевики на оккупированной немцами Украине. Антигерманские акты могли проводиться теперь фактически открыто, без риска осложнить худые советско-германские или советско-украинские отношения. Вместе с тем в запасе оставалась вторая резолюция, напоминавшая украинским большевикам, что самостоятельной партией они не являются, а подчинены единому ЦК российской компартии.

У нас мандат доверия от всего народа. Ясно, что партии, особенно те, что не у дел, захотят реванша. И, возможно, будут действовать через своих людей в среде эсеров. Летом будет съезд Советов. Там же решим вопрос и судьбе царя. Надо использовать все средства, чтобы не дать никакой возможности эсерам, меньшевикам и всем сочувствующим сделать обратный переворот к ярму капитализма и к войне. Не будь я председатель исполнительной власти Республики.

Хранитель:

Тем временем судьба царской семьи движется к финалу. 30 апреля на станции «Екатеринбург-2» приготовлена встреча. Сорок красногвардейцев оцепили состав. На платформе три руководителя Уралсовета: А.Белобородов, председатель, Ф.Голощекин, военный комиссар и Б.Дидковский, член Совета. В этот момент переполошились стрелки старой охраны. Они поняли, что ожидает Романовых. Стрелки встали в дверях вагона и никого не пускали. Яковлев попытался использовать последний шанс. Яковлев опять требует связи с Москвой. Полтора часа продолжается торг. Трое уральцев устали ждать и они объявляют: если сейчас же их не впустят в вагон, красногвардейцы расстреляют поезд. Только тогда Яковлев успокоил стрелков.

Все 8 стрелков были разоружены и к вечеру сидели в екатеринбургской тюрьме. Откуда с большим трудом их вызволил все тот же Яковлев.

В вагон входит Белобородов. После встречи с Уполномоченным прямо в купе он пишет расписку «о получении». Яковлев выводит семью из вагона. По приезде в Ипатьевский дом их вещи тщательно обыскали, искали драгоценности и улики «монархического заговора». Не нашли. Сокровища остались в Тобольске. Заговор, на основании доказательств которого Романовы должны быть расстреляны. Уральцы тем временем фабрикуют улики заговора и ждут, пока приедут дети из Тобольска. И с ними приедут драгоценности. Предводители Уралсовета полагали, что только они имеют право судить царя и казнить его.

23 мая вся семья Романовых воссоединилась. Оставшиеся дети и свита приехали под конвоем из Тобольска в Екатеринбург.

9 мая на заседании ВЦИК я сообщил о том, что семь человек семьи и четверо из прислуги перевезены из тобольского губернского дома в дом Ипатьева в Екатеринбург. Я пояснил, что это вызвано необходимостью поместить царя и семью в более надежное место и что Уральскому Совету даны указания о бдительности содержания бывшего царя, являющегося «арестантом Советской власти».

19 мая на заседании Пленума ЦК РКП(б) опять рассматривался «вопрос о Николае Романове». Я сообщил, что в президиуме ЦИК стоит вопрос о дальнейшей участи Николая, тот же вопрос ставят и уральцы. Необходимо решить, что делать с Николаем. Приняли решение не предпринимать пока ничего по отношению к Николаю, озаботившись лишь принятием мер предосторожности. А мне поручили переговорить об этом с уральцами.

Самое страшное случилось 25 мая. Чехословацкий легион, сформированный примерно из 50 тысяч бывших военнопленных, встает на сторону противников нашей власти. Они должны были эвакуироваться через Владивосток, но нет сейчас такой возможности. Еще 26 марта СНК принял решение направить войска корпуса во Владивосток для последующей эвакуации в Западную Европу. Но Антанта сорвала выполнение этого соглашения, подкупив Национальный совет корпуса. В мае 1918 был спровоцирован мятеж, в организации которого приняли участие правые эсеры. При этом солдатам корпуса было объявлено, что Советское правительство якобы приказало остановить эшелоны, разоружить солдат и заключить их в лагеря военнопленных. Полки, отказавшиеся участвовать в мятеже, были разоружены, значит, часть солдат предана военно-полевому суду. 25 мая чехословаки, эшелоны которых растянулись от Пензы до Владивостока, захватили Мариинск. 26-31 мая при поддержке русских белогвардейцев, эсеров и меньшевиков они свергли Советскую власть в Челябинске, Новониколаевске, Пензе, Сызрани, Петропавловске, Томске. В начале июня были заняты Курган, Омск, Самара.

Вопрос о катастрофическом состоянии советской республики обсуждался на заседании ВЦИК 4 июня. С речами выступали многие видные большевики, в том числе Ленин и Троцкий. Ленин признал, что «перед нами теперь, летом 1918 года, может быть, один из самых трудных, из самых тяжелых и самых критических переходов нашей революции», причем не только «с точки зрения международной», но и внутренней: «приходится испытывать величайшие трудности внутри страны [...] мучительный продовольственный кризис, мучительнейший голод». Троцкий вторит: «Мы входим в два-три наиболее критических месяца русской революции». А за стенами ВЦИКа был даже более пессимистичен: «Мы уже фактически покойники; теперь дело за гробовщиком».

15 июня в заседании Петроградского совета рабочих и красноармейских депутатов Зиновьев делал сообщение о положении в Западной Сибири, на Урале и на востоке европейской России в связи с наступлением чехословаков. «Мы побеждены, – закончил он, – но не ползаем у ног. Если суждено быть войне, мы предпочитаем, чтобы в крови захлебнулись [и] наши классовые противники».

Семьяза:

Струхнули большевички, душа из них вон! А какие смелые были некоторые из них в октябре 1917-го. Ничего, скоро придут отовсюду на помощь мои люди. Их уже и так хватает. Чем больше боев и смертей, тем быстрее идет транзит и перемещение одних в других. Уже столько моих бойцов ходит в этих кожанках, наводит кровавый ужас на города и уезды тайными расстрелами и пытками. Не устоять вам, лучше сложите оружие и смиритесь с поражением. Я вас размозжу всех и сверху, и снизу.

Хранитель:

В мае-июне 1918 года еще более возрастает роль Свердлова. В марте-апреле Свердлов в основном занят координацией сотрудничества различных политических группировок. В мае-июне он берет на себя всю партийную работу и функции «генсека»; назначается ЦК содокладчиком Ленина, то есть начинает играть при Ленине роль партийного комиссара. Именно Свердлов зачитывал вместо Ленина на Московской общегородской партийной конференции 13 мая «Тезисы ЦК о современном политическом положении". В протоколе заседания ЦК от 18 мая Свердлов в списке присутствующих стоит на первом месте. Заседание ЦК 19 мая – полный триумф Свердлова. Ему поручают абсолютно все партийные дела. Например, в протоколе ЦК записано:

«Заслушано сообщение т.Дзержинского о необходимости дать в Чрезвычайную комиссию ответственных товарищей, могущих заменить его». Постановили перевести в ВЧК из НКВД Лациса. Туда же привлечь для заведывания отделом контрреволюции тт. Яковлеву и Стукова. Переговорить с ними поручено Свердлову».

Так, леденящая выдержка Свердлова, достигающая степени каменной невозмутимости в экстремальных ситуациях, летом 1917 года способствовала его перемещению из разряда провинциальных функционеров в категорию главных вождей. Через две недели после октябрьского переворота ЦК партии и большевистская фракция ВЦИК по настоянию Ленина выбрали его председателем ВЦИК, сняв с этого поста Л.Б. Каменева, который забылся настолько, что подписал соглашение о включении в правящую коалицию представителей ряда других социалистических партий.

Свердлов сообщает также, что в президиуме ЦИК стоит вопрос о дальнейшей участи Николая, тот же вопрос ставят и уральцы, и левые эсеры. Необходимо решить, что делать с Николаем. Принимается решение не предпринимать пока ничего по отношению к Николаю, озаботившись лишь принятием необходимых мер предосторожности. Переговорить об этом с уральцами поручается опять-таки Свердлову.

ЦК и партийный аппарат как будто глухо игнорирует Ленина как вождя партии, по-прежнему не принимая его идею «мира» или «передышки».

Теперь Яков вполне обходится без Ленина, управляет партией и государственным аппаратом, эксплуатируя колоссальное доверие к нему и все же авторитет Ленина.

Семьяза:

Партийную борьбу я поверну в русло вооруженного противостояния с кровавыми стычками. Убить одного-двух видных лидеров и свалить на эсеров. Разжечь ненависть желательно изнутри. Взаимная подозрительность и недоверие только вырастут. В этой среде все честные и совестливые будут не у дел.

Если из правительства уйдут сомневающиеся, то большевики совсем ослабнут. Их слабое место – крестьянский вопрос. Два миллиона эсеров – это сила. И я их натравлю на коммунистов! Достаточно постоянно терзать их «брестским миром».

Мои люди убьют для начала кого-нибудь из лидеров. Потом я это обыграю как следует! Кто-то произнесет заветное слово «террор» и начнем настоящую гражданскую войну, с обилием крови и беззакония.

20 июня в Петрограде произошло убийство Володарского, комиссара по делам печати, пропаганды и агитации, а уже 22-го «Петроградская правда» в разделе хроники поместила извещение ЦК партии социалистов-революционеров: «Петроградское бюро ЦК ПСР заявляет, что ни одна из организаций партии к убийству комиссара по делам печати Володарского никакого отношения не имеет...» От убийства Володарского, не санкционированного ЦК, партия эсеров отмежевалась. На заседании Петроградского совета 22 июня 1918 года глава города Зиновьев говорит: «Мы не знаем, кто убийца, но было бы желательно, чтобы из числа эсеров никто не присутствовал на погребении». Все ждали, что это убийство станет поводом для репрессий против инакомыслящих.

Пусть ждут и пусть убедятся, что это были эсеры. Володарского похоронили на Марсовом поле. На траурном митинге ораторы требовали возмездия его убийцам. Никто не сомневался, что это дело рук эсеров. Зиновьев уже требует разрешить применять самосуд в отношении контрреволюционеров, которые дошли до актов террора. Я бы поддержал такую инициативу. Думаю, Ленин тоже. Тем более на него уже покушались пару раз в начале года.

К войне и террору вдобавок к этому еще голод. Голод в центральных и северных областях России наступает, душит советскую власть своей костлявой рукой. Казаки активизируются. 11 мая атаманом войска донского избран генерал Краснов. Уже 13 мая Наркомпроду предоставлены чрезвычайные полномочия применять силу против крестьян, не желающих сдавать зерно государству. Столицам и армии не хватает хлеба.

Поэтому в своем выступлении на заседании ВЦИК 4-го созыва 20 мая я откровенно говорил, что если в городах нам уже удалось практически убить нашу крупную буржуазию, то этого мы пока еще не можем сказать о деревне. Я подчеркнул особо: Только в том случае, если мы сможем расколоть деревню на два непримиримых враждебных лагеря, если мы сможем разжечь там ту же гражданскую войну, которая не так давно шла в городах, если нам удастся восстановить деревенскую бедноту против деревенской буржуазии, - только в том случае мы сможем сказать, что мы и по отношению к деревне сделаем то, что смогли сделать для города.

Семьяза:

Ну, разве плохо я сослался на левых коммунистов? Бей крестьян, отнимай у них хлеб! Тогда они возненавидят вашу власть.

Не от генерала, так хоть отсюда удастся, наконец, разжечь пламя большой внутренней войны или, как они любят, классовой борьбы! Если на этой территории будет править ненависть, злоба и зависть, то результат будет предсказуемым. Власть, построенная на такой основе, будет таким кривоногим уродцем, от которого будет все шарахаться. Ненависть! Смерть! Вот что отпугнет нормальных людей от этой народной свободы. Я даю им одну свободу – убивать друг друга. Резня очистит страну от коммунистических бредней, тогда придут на все места и посты мои люди. Давай, Яков, смелее!

Декретом ВЦИК 27 мая 1918 рабочие отряды учреждаются при местных продовольственных органах. В них зачислялись добровольцы по рекомендации советских и партийных организаций. В Продотряды входит и сельская беднота. Многие отряды отправлялись в деревню вооружёнными. Они входят в единую Продовольственно-реквизиционную армию Наркомпрода РСФСР (Продармию). К лету 1918 в обстановке продовольственного кризиса, вызванного отторжением от центра страны её хлебных районов и усилившихся кулацких выступлений, формирование Продотряды и посылка их в деревню приобрели массовый характер.

29 мая принят, наконец, декрет о всеобщей мобилизации в Красную Армию. Слишком большие силы поднялись против нас. 8 июня в Самаре образован Комитет членов Учредительного собрания, так называемый Комуч, куда входят эсеры и меньшевики. Недолго они были революционными демократами. Все поднялись против нас!

Хранитель:

Свердлов штампует проекты решений как конвейер. Работает как черт, отодвигает революцию от народа, а партию от революции. Все так хитро, что и не скажешь, что он работает фактически на врага. Это горькая ирония, но он делает то, что хотели применить к крестьянам «левые коммунисты» плененные своей догмой о враждебности крестьян социализму. Но еще и капитализма нормального нет на селе.

11 июня декретом ВЦИК в деревнях образованы комитеты бедноты (комбеды) с целью:

распределения хлеба, предметов первой необходимости и сельскохозяйственных орудий и оказания содействия местным продовольственным органам в изъятии хлебных излишков из рук кулаков и богатеев. У комбедов было две цели: объединение крестьянской бедноты для борьбы с кулачеством и создание в деревне опорных пунктов для проведения политики Советской власти, в частности, ее продовольственной политики. Хоть как-то необходимо было наладить снабжение хлебом голодных областей.

Семьяза:

Классовая вражда в деревне теперь принимает вооруженный характер. Бедные и небедные крестьяне будет все больше ненавидеть друг дружку. Середняк перейдет на сторону белогвардейцев, хорошо бы с оружием. Продотряды из города вызовут ненависть с одной стороны, а комбеды изнутри деревни усилят гнев и возмущение крепких хозяев с другой стороны. Власть свалится под ударами крестьянского топора, руками моего председателя я ускорил ее смерть.

Хранитель:

Уральцы спешили покончить с «царским» делом. К городу уже подступали белые.

Как только вопрос об убийстве царской семьи был решен, приступили к разработке его исполнения. Голощекин предлагал расстрел за городом; Белобородов советовал инсценировать похищение и увоз Семьи; Войков выдвинул фантастический план расстрела у реки, после чего тела должны были бросить в воду с привязанными гирями. В результате споров был принят план убийства в доме Ипатьева с тем, чтобы Юровский привел его в исполнение, а Войков присутствовал как представитель областного Совдепа и потом как химик уничтожил тела. Все это стало известно из «исповеди» Беседовского.

Была инсценирована переписка царя на французском языке с «русскими офицерами», которыми оказались сотрудники ЧК. Записки поступали вместе с едой из ближайшего монастыря. Николай поверил этим запискам, или хотел поверить. Царю и семье было сказано ждать условного свистка, сигнала к побегу. Чекисты проверили записи царя в дневнике, которые он неукоснительно делал. Там же он оставил сведения о «переписке с офицером». Факт заговора был налицо. Оставалось только расправиться с царем.

В обстановке крайней нервозности. Уральцы, не дожидаясь решений из Центра, на свой страх и риск решили устроить первую пробную расправу с царским семейством.

В ночь на 13 июня в бывшую гостиницу купца Королева в Перми явились трое неизвестных и предъявили «ордер ЧК на увоз великого князя Михаила и его секретаря Джонсона».

Брата царя и его секретаря убили быстро, без церемоний «при попытке к бегству». Тем более «улики» заговора о побеге уже были у них. Как и в случае с Михаилом, ЧК инсценировала в Алапаевске «попытку бегства» другой части семьи Романовых.

В конце июня Голощекин снова приехал в Москву. Доложил, что Уралсовет имеет доказательства «монархического заговора» и что теперь есть основания для скорой расправы с царем. Нужные слухи о смерти царя они уже распустили еще в начале июня. Я посоветовал ему не торопиться и действовать по обстановке, понимая, что белые подошли совсем близко к столице Урала. В любом случае постараться в удобный момент покончить с ними без всяких церемоний.

Хранитель:

21 июня 1918 года Я.Берзин по поручению Ленина лично осматривал дом Ипатьева (желая убедиться, что Царская семья жива). В Архиве социально-политической истории хранится ответ на телеграмму из копенгагенской газеты «National Tidende» с запросом о судьбе царя и слухах о его убийстве Ленин пишет: «Слух неверен, бывший царь здоров, все слухи – только ложь капиталистической прессы».

Семьяза:

Зная настрой моих кровожадных «уральцев», я совершенно уверен, что они расстреляют императора и все семейство. Пусть Ленин не кипятится насчет царя. Поделом ему. Зачем царь убил меня, кто ему дал право? Я ведь ничего не прощаю. Но… однако, я и сам тогда стану его должником. Когда? Где придется вернуть ему взятую жизнь и его высокое положение, если я, глава исполнительной власти республики отнимаю жизнь у монарха. Хотя нет, я же делаю это чужими руками. Как обычно. Может, обойдется как-нибудь без моих долгов?

С нетерпением и страхом мы ждали в Москве известий из Сибири и с Урала: как долго может продержаться Екатеринбург? Что будет дальше? Кажется наша гибель это вопрос дней. Смерть окружает советскую власть. От Тихого океана по всей Сибири и Уралу рушилась наша власть. Неужели не выстоим?

На Украине хозяйничают немцы, формируется против большевиков Добровольческая армия Деникина. На севере, в Мурманске, высадились англичане. И голод со всех сторон.

Голощекин не ожидал, что попадает в Москве в такой кипящий котел. Страшные события каждый день.

4 июля открывается V съезд Советов. Когда‑то на этом съезде предполагалось решить вопрос о суде над царем. Но сейчас не до суда. Идет схватка революционных партий. Левые эсеры, покинувшие правительство после «предательского Брестского мира», дают бой Ленину. Лидер партии эсеров Мария Спиридонова произносит яростную речь против большевиков.

Мы готовились к «подавлению мятежа» левых эсеров еще до его начала. Еще 14 июня мой ВЦИК постановляет исключить из Советов всех уровней правых эсеров и меньшевиков за контрреволюционную деятельность. Левых еще не трогали пока. Сигналом мятежа должно будет стать убийство немецкого посла. Наш человек из ЧК должен был все сделать аккуратно и точно. Никаких документов и постановлений на этот счет не должно было быть. Один человек из ЦК партии эсеров путь знает этот план. Один ответит за всю партию. Хотят убить немца, пусть убивают. Но и я в долгу не останусь. Под этот шумок и заберу себе остатки советской власти. Ленин уже устарел, он – вчерашний день.

Семьяза:

Вот-вот. Чекист должен убить немца. Убийство свалить на эсеров, но так чтоб кое-кто из их верхушки знал все, то есть отвечал за каверзу. Чекист замарает ведомство Дзержинского, будто он затеял убийство. Немцы начнут войну против Советов. Эсеры будут обороняться и окончательно порвут с большевиками. Или раньше большевики их отодвинут от власти. Останется только шлепнуть, понравилось слово, обоих царей – царя российского и царя большевистского. Одного за другим. И пусть толпа ищет виновных. Все, за работу.

Нам стало известно, что эсеры и меньшевики поддержали мятеж белочехов и установили на местах свои марионеточные демократические режимы, поддерживающие уничтожение советской власти, массовые расстрелы коммунистов и прочее. Это уже был открытый переход на сторону врага. Мы всерьез опасались, что левые эсеры также перейдут на ту сторону. Против нас. Так, по крайней мере, я сгущал краски для Ильича и остальных.

В Москву были переброшены дополнительные латышские части. Командир латышской дивизии Вацетис еще 18 июня объявил состояние повышенной готовности, причем, он от меня отлично знал, против кого предстоит действовать.

4 июля, в день открытия съезда Советов, по моему приказу на все важные посты внутри Большого театра и вокруг него были выставлены усиленные караулы латышских стрелков.

Возле каждого из левоэсеровских часовых было поставлено по два-три человека, так что никто из левых эсеров и пальцем не смог бы пошевелить, не обратив на себя внимание.

6 июля раздался взрыв в здании германского посольства. Через ограду посольства перемахнули двое и умчались в ожидавшем их автомобиле. Германский посол граф Мирбах был убит левыми эсерами. «Эсеры попытались взорвать Брестский мир» - такова официальная версия правительства. Тотчас после убийства Мирбаха мы арестовали всю фракцию левых эсеров прямо на съезде. В ответ эсеры захватывают телеграф, телефон и здание ЧК. Они еще не знают, что участвуют в «вынужденном мятеже». И тогда Ленин двинул латышских стрелков – ударную силу большевиков. Мятеж подавлен. Вот так, в инсценированной междоусобице революционных партий, живет столица.

Выступая 6 июля на V Всероссийском съезде Советов, я говорил, что «левые эсеры выступают против смертной казни по суду, но смертная казнь без суда допускается. Для нас, товарищи, такое положение совершенно непонятно, оно кажется нам совершенно нелогичным». Отстаивая на словах принцип революционной законности и организованного пролетарского правосудия в противовес левоэсеровским и анархистским установкам на «эмоциональный» произвол, я заявил, что мы можем указать отнюдь не на ослабление террора по отношению ко всем врагам Советской власти, отнюдь не на ослабление, но, наоборот, на самое резкое усиление массового террора против врагов Советской власти.

Семьяза:

Вот-вот, давай, заводи мою любимую песню про террор! Забыли про любимца толпы Нечаева, товарищи благородные революционеры, я вам быстро напомню.

В июле я создал Верховный революционный трибунал, состоящий из особо доверенных лиц, из моего окружения. В своем выступлении 6 июля я еще раз дал понять всем, что Революционный трибунал первым своим постановлением о смертной казни, по моему глубокому убеждению, показал, что «он правильно учитывает момент». Я четко провожу свою политику. Нужен террор, беспощадный террор.

Смертные приговоры мы выносили десятками по всем городам, и в Петрограде, и в Москве, и в провинции. И в вынесении этих приговоров принимали совершенно равное, совершенно одинаковое участие как мы, «кровожадные» коммунисты, так и левые эсеры. Я напомнил товарищам о том, что в Российской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией было много приговоров, исполненных этой комиссией, о них доводится до всеобщего сведения, о них публикуется. В этой комиссии принимают равное участие во всех работах, в том числе и в расстрелах, практикуемых комиссией, и левые эсеры и большевики, и по отношению к этим расстрелам у нас как будто никаких разногласий нет. Так что все повязаны кровью.

В тот же день, 6 июля, произошли реальные вооруженные выступления в Ярославле, Рыбинске и Муроме, организованные Борисом Савинковым. Большевики подозревали, что он хотел «расчистить путь» на Москву англичанам, которые к тому времени высадились в Архангельске.

Мы хорошо подготовились к 6 июля. Хотя странно, что вскоре после покушения из советского полпредства в Берлине пришла депеша: «германское правительство не сомневается, что граф Мирбах убит самими большевиками». Сволочи, понятно, что они поддерживают «демократические партии», желающие развалить советскую власть.

В общем, мы почти покончили с буржуазной многопартийностью. Правые и центристские партии большевики разогнали еще в ноябре 1917 года. 1 апреля 1918 года объявили вне закона анархистов (формально - за самоуправство и грабежи, фактически за скрытую оппозицию советской власти).

Чуть позже, 15 июня пришла очередь правых эсеров и меньшевиков: некоторые члены этих партий в Поволжье и Сибири приветствовали восстание чехословаков. В отношениях с левыми эсерами у нас уже возникли серьезные проблемы, и не только из-за Брестского мира, а в первую очередь, из-за продразверстки. Второй человек в партии, Борис Камков, публично грозил «вымести из деревни комбеды и продотряды», то есть поддержал идею задушить голодом советскую власть повсеместно! Я бы напомнил ему, что продразверстку начало еще временное правительство Керенского осенью 1917 года, когда в столице и в Москве жрать было нечего.

Так что покушение на Мирбаха случилось очень вовремя. Виноваты не мы, а эсеры. Раз уж вся буржуазная нечисть поднялась против нас, то ситуация развивается по законам военного времени.

10 июля на V Всероссийском съезде Советов принимается первая Конституция РСФСР. Теперь местные Советы избираются всеобщим голосованием, однако в выборах могут участвовать только граждане, не эксплуатирующие чужой труд. Местные Советы избирают делегатов на Всероссийский съезд Советов, который делегирует свои полномочия ВЦИК. Председатель ВЦИК, то есть я исполняю теперь обязанности главы государства. Члены правительства избираются ВЦИК. Конституцию-то мы приняли, но это не значит, что я обязан ее исполнять, то есть строить социализм и советскую власть.

Семьяза:

Забавно, я даже без Ленина обошелся в таком важнейшем вопросе. Оттер его от конституции. Собственно, так и должно быть. Вся власть у меня. 26 июня ЦК обсуждал вопрос о подготовке проекта конституции РСФСР для утверждения его на Пятом съезде Советов. ЦК признал работу по подготовке проекта неудовлетворительной и Ленин, поддержанный некоторыми другими членами ЦК, предложил «снять этот вопрос с порядка дня съезда Советов». Но я настоял на том, чтобы вопрос остался, то есть пошел против Ленина и других членов ЦК и победил, а позже принял активное участие в работе над написанием конституции.

Он теперь все время отстает, ваш спаситель.

Все прошло как по маслу. Я видел, что Феликса и его сторонников давно бесило заключение Брестского мира. Я ему подыграл, а он помог мне реализовать план «эсеровского восстания». Яша Блюмкин, наш «двойной агент», расстрелял этого Мирбаха и спокойно ушел. В общей суматохе мы потом отпустили его и всех эсеров, арестованных на съезде. Главной задачей оставалось убрать Ленина. В этот план я Феликса не посвящал, но своих людей и агентов в аппарате ЧК и в партии эсеров уже начал использовать для подготовки расправы с этим предательским вождем. Для этого был снаряжен человечек, которому нужно было день в день убить другого лидера партии, но в Питере, чтобы Феликс сразу же выехал туда. А здесь в Москве другая группа, естественно не связанная ни с нашей партией, ни с руководством, обеспечит убийство Ленина.

В обстановке всеобщей вражды против большевиков это сразу подстегнет ненависть в отношении врагов. И все закричат лишь одно – отомстить за смерть Ильича! Тогда мы, моим распоряжением развяжем беспощадный террор. Расстрелы, казни и реквизиции – это не политика, а защитные меры.

Семьяза:

Вот такие слова понимают обе стороны. Война так война. И никаких уловок. Пусть все горит огнем. Ленин мне доверяет полностью. Этим надо пользоваться, пока меня не накрыли. Теперь готовим две расправы. Итак, левоэсеровский шум как раз удобно использовать для инсценировки убийства Ленина. Главное все сделать так, чтобы подозрения пали, с одной стороны на левых эсеров, а с другой – на главу ЧК. Пусть краешек информации торчит, и все его примут за правду.

В конечном счете, болваны откроют истину! Да, убийца любимого вождя его самый доверенный человек из ближайшего окружения – Янгель Свердлин. Лучший исполнитель великой миссии, - каламбур, - глава исполнительной власти, вообще партийной власти на данный момент времени, а именно, Янгель Свердлин, как вам?

Сволочь Янгель ответит мне за длинный язык Иоанна. Если бы он не написал в евангелии, мол «сатана вошел в него», то никто бы никогда не узнал про этот ловкий прием. Будь любезен, на себе испытаешь, каково это, быть иудой. Умник.

После убийства я возьму власть в свои руки и создам, наконец, жизнеспособную диктатуру пролетариата. Царя и семейство – ликвидировать к чертовой матери. Кто решил? Председатель СНК и председатель ВЦИК!

Друг Голощекин этими днями возвращается в Екатеринбург. Он напомнил мне еще раз, что решение о казни Романовых было принято Уралсоветом по собственной инициативе, как акт революционного возмездия. Я согласился что, конечно, он прав. И сказал, что если ситуация будет критическая, то ликвидировать всех. Никаких документов не оставлять. Все. Ему я подтвердил, что с Лениным все согласовано. Он знает.

Хранитель:

4 июля состоялась смена коменданта дома особого назначения в Екатеринбурге. Авдеев смещен, и комендантом стал чекист Яков Юровский. Одновременно заменена вся внутренняя охрана внутри дома. Но внешняя охрана из приведенных Авдеевым рабочих осталась.

12 июля вернувшийся из Москвы Голощекин собрал заседание Исполкома Уральского Совета. Не сказал ни слова Голощекин о своем разговоре с председателем, об этом узнал только самый узкий круг - Президиум Уралсовета. Рядовые же члены Совета были уверены: сегодня они сами должны принять окончательное решение о судьбе Романовых. Подходили белые. Каждый понимал, что может значить в его жизни это решение.

И все-таки единогласно они приняли это Постановление. Постановление Уралсовета о казни. Исполнение Постановления было поручено Якову Юровскому, коменданту Дома особого назначения.

Филипп прислал телеграмму, просил дальнейших инструкций по судьбе царя Николая в связи с тем, что на город наступают белые. Я ответил, что одобрение мое и председателя СНК остается в силе, но никаких ссылок на нас делать не нужно. Пусть это будет вашим местным решением.

Семьяза:

Я должен быть ни при чем. Пусть отвечают руководители организаций и безликие структуры аппарата. Никаких следов.

Всех исполнителей я все равно потом спрячу так, что не найдут. И пусть говорят и пишут что хотят. Никто не найдет никогда всей правды. Да и не нужна она никому. Слишком обжигает она этих трусливых зверей.

Кровь царя и детей все равно падет на Владимира Ульянова-Ленина. Все будут знать, что именно он разрешил убийство невиновных. Вот такая ваша революция, господин Спаситель.

Хранитель:

В ночь с 16 на 17 июля всю семью и свиту расстреляли. Руководил расстрелом Юровский.

А за день до того 17 июля в девять часов вечера посвященные члены Совета отправили посвященным членам Президиума ВЦИК следующую шифрованную телеграмму:

«Москва, Кремль, секретарю Совнаркома Горбунову с обратной проверкой. Передайте Свердлову, что все семейство постигла та же участь, что и главу. Официально семья погибнет при эвакуации».

Эту телеграмму потом захватили белогвардейцы в екатеринбургской телеграфной конторе, и ее расшифровал белогвардейский следователь Соколов.

Вот свидетельство Троцкого, вернувшегося с фронта. Он описал свой разговор со Свердловым:

«- Да, где царь?

- Конечно, расстрелян

- А семья где?

- И семья с ним.

- Вся?

- Вся. А что?

- А кто решал?

- Мы здесь решали. Ильич считал, что нельзя оставлять им живого знамени»

На самом деле Свердлов решил один за всех. В рабочем порядке. Пользуясь безусловным доверием Ленина и общей обстановкой паники и хаоса тех дней он единолично решил судьбу царского семейства. Троцкий был лишен возможности судить царя. А внутренняя оппозиция Ленину и Троцкому могла теперь обвинить их в убийстве невиновных.

Свердлов спрятался за спину Дзержинского в левоэсеровском мятеже и за спину Ленина, а также Уралсовета в деле расстрела царя и семьи. Следов его участия не удалось обнаружить нигде.

Вполне вероятно, что Сталин, получив полную власть над страной, аккуратно почистил архивы, интуитивно полагая, что они со Свердловым единое целое. По методам, по приемам, по скрытности работы и по результатам – катастрофическое ухудшение положения советской власти повсеместно – оба и Свердлин и Сталин оказались весьма похожими. Но Свердлин «изменился» внезапно примерно с весны 1918 года. Тогда в нем и появилась откуда-то беспредельная жестокость, скрытность и лживость, которые сыграли роковую роль во всей дальнейшей судьбе российской Революции. Ибо у власти оказался словно «двойник Свердлова», человек совершенно противоположных взглядов и методов работы. Интриган и убийца своих товарищей.

Юные ангелы:

- Все действительно решилось в «Москве». Царя должен был убить тот, у кого царь отнял жизнь чуть раньше.

- Да, этот «святой старец» был убит с ведома и по указанию монарха. Он ему смертельно надоел.

- Теперь «старец» или некто, любящий быстро менять тела, от одного к другому, должен был вернуть ему должок.

- Заодно с царем российским он захотел уничтожить вождя партии руками его ближайшего соратника.

- Замысел задуман с размахом: потопить революцию в крови, оттолкнуть единственных союзников по борьбе с буржуазным строем, ликвидировать вождя коммунистов и посеять панику в рядах партии.

- Тем самым открыть дорогу наступающим со всех сторон белогвардейцам и армиям Антанты и Германии для скорой и жестокой расправы с народом, возмечтавшим о свободе?

- Ему приходится прыгать из тела в тело, чтобы в образе какого-то из лидеров нанести максимальный возможный вред в каждый данный момент времени…

- Ловец снова все сделал чужими руками, в своей обычной манере.

18 июля я получил сообщение о приведении приговора в исполнение. Вечером в Кремле заседал Совнарком под председательством Ленина. Слово предоставили мне, и я сообщил: «Из Екатеринбурга получено сообщение о том, что по постановлению Уральского областного Совета там расстрелян бывший царь Николай Романов... Заседавший сегодня Президиум ВЦИК постановил: решение и действия Уральского Совета признаны правильными».

Постановили: По обсуждении принимается следующая резолюция: ВЦИК в лице своего Президиума признает решение Уральского облсовета правильным. Поручить мне, Сосновскому, Аванесову составить соответствующие извещения для печати. Опубликовать об имеющихся во ВЦИК документах (дневник, письма). Поручить мне составить особую комиссию для разбора. Я разберу все как надо…

Во время обсуждения Ленин молчал, а потом продолжил заседание. Что он там себе думает. Пусть продолжает мне полностью доверять. Все будет в порядке.

Сей:

Зачем было убивать? Неужели нельзя было просто отпустить их на все четыре стороны? Время военное, но зачем такая жестокость?

Семьяза:

Затем, дорогой друг, что ты должен иметь образ жестокого и беспощадного революционера, как твой кумир юности Нечаев. Кого любишь, боготворишь, на того и становишься похожим.

Сей:

Боже, какой ужас. Я виновен. Я – убийца? Но я же просил, не казнить никого. Тем более детей. Мы судим только царя, всего-навсего. Зачем ты это сделал? Я знаю, все скажут, я убил. Но ведь это неправда!

Семьяза:

Да. Ты – цареубийца. И твой друг Свердлов с тобой заодно. Так и будете с этим жить, пока не поймете кое-что и сами не станете моими жертвами. До встречи в Кремле!

И все стали слушать вопросы повестки дальше: война, голод, организация снабжения армии и так далее…

Хранитель:

В стране разгорается огонь восстаний: 7 и 8 июля — офицерские мятежи в Ярославле, Рыбинске и Муроме. 11 июля – главнокомандующий войсками против наступающих чехословаков Муравьев поднял мятеж. Эсеры скомпрометированы. Революция в опасности. Осталось совсем немного – убрать лидера большевиков и самому стать на его место, чтобы уже окончательно покончить с властью Советов

25 июля большевики сдали Екатеринбург. С этим делом покончено. Теперь нужно все закончить в деле ликвидации Ленина. Он мне уже надоел своим вездесущим вождизмом. Я – практический руководитель страны, я вкалываю с утра до ночи, а он только советы дает, да статейки пишет.

2 августа уже началась высадка войск Антанты в Архангельске. Образовалось еще одно правительство, «правительства Севера России» во главе со старым народником Н.Чайковским. 4 августа Баку занят пришедшими из Персии английскими войсками. Сегодня же мы запретили все "буржуазные" газеты. 6 августа белые взяли Казань. С 8 по 23 августа, как сообщают, в Уфе проходит совещание антибольшевистских партий и организаций, на котором достигнут компромисс и создана Уфимская директория во главе с эсером Н.Авксентьевым. Дела плохи, даже на Урал сейчас некуда бежать. 11 августа начались боевые действия между гарнизоном Грозного и белоказаками. Еще сопротивляемся, но без надежды, очевидно. Может, сейчас самое время отсечь все лишнее?

Значит так, группа нападения сформирована. Обязанности распределены. Двое ведут жертву, двое на стрельбе, страхуют друг друга. Убийство лучше всего провести в пятницу вечером под выходные, когда политики и обыватели больше заняты собой и домом. Как раз по пятницам наши политический дни. Каждый из партийных ораторов выступает на митингах перед рабочими и служащими. Я подберу небольшой завод, подальше от центра. Там к вечеру все и сделаем. Еще раз все тщательно продумать, рассчитать время, подготовить людей, технику и оружие. Две недели хватит. Тогда примерно 23 или 30 августа вопрос можно будет считать закрытым.

Постановление ВЦИК о терроре и военном положении я подготовлю. Стану главой республики с исключительными полномочиями. Верхушка меня уже признала. Вся, кроме этого гнусного чекиста Петровского. С ним после. Главное – Ленин.

Семьяза:

Только не так как в январе. Какие-то идиоты даже толком попасть в него не смогли. А еще кавалеры георгиевские или кто там?

Хранитель:

Расследовать покушение на убийство Ленина 30 августа 1918 года оказывается весьма трудно. Все обстоятельства покушения как будто нарочно запутаны и перемешаны с вымыслом.

Итак. Вечер пятницы 30 августа 1918 года. Завод Михельсона. Митинг, на котором последним по очереди выступает В.Ленин. Когда Ленин выходил с митинга и приближался к машине, в которой его ждал шофер, некто произвел в него четыре выстрела. После выстрелов, предположительно в спину, вождь упал вперед.

Из показаний свидетелей ясно, что в покушении участвовала целая группа лиц, так как в момент, когда Ленин подходил к автомобилю, он был задержан под видом разговоров несколькими лицами. При выходе с митинга, согласно официальной версии, был устроен затор публики. На месте некто Батулин задержал женщину средних лет Фанни Каплан. Однако ни один из допрошенных свидетелей, присутствовавших на месте покушения, стрелявшего в Ленина человека не видел в лицо и опознать, задержанную как виновную в покушении не мог.

Что касается оружия и выстрелов. Очевидно, что посадить пули из пистолета (или револьвера) с такой кучностью могла только твердая натренированная рука профессионального стрелка. На эту роль не подходила Ф.Каплан, слепая и неподготовленная для профессиональной стрельбы.

2 сентября 1918 года следователь ВЧК Кингисепп произвел «следственный эксперимент» – инсценировку покушения. Гиль играл себя. Н.Я.Иванов был «Лениным». Кингисепп был «Фанней Каплан», а работник профкома Сидоров – «Поповой», одной из свидетельниц, случайно раненой вместе с вождем. В результате этого эксперимента выяснено, что «стрелок находился у переднего левого крыла машины, а Ленин – в пределах одного аршина от заднего. На самом деле «эксперимент» походил скорее на искусственную реконструкцию событий под желаемый сценарий. Руководил съемкой уже известный исполнитель расстрела царя и его семьи Я.Юровский.

Все четыре пули направлены одинаково: снизу вверх. Нехитрые расчеты с помощью теоремы Пифагора показывают, что стрельба велась с расстояния 4–4,5 метра, под углом 45–50 градусов и, скорее всего, с колеса. Не похоже, чтобы так мог стрелять человек, не имевший опыта стрельбы из пистолета. В Ленина были произведены четыре выстрела из двух пистолетов разного калибра, видимо, револьвера и браунинга. Именно четыре гильзы и были обнаружены Кингисеппом во время осмотра места покушения и следственного эксперимента. В понедельник, 2 сентября, Кингисеппу был доставлен пистолет, из которого 30 августа стреляли в Ленина. Из браунинга в Ленина могли быть произведены два или три выстрела, поскольку седьмая пуля в 6,35-миллиметровой модели браунинга образца 1906 года могла остаться в стволе.

Охрана Ленина.

Утром 30 августа из Петрограда было получено мрачное известие – убит М.С.Урицкий. Дзержинский сразу же выехал туда, чтобы лично руководить расследованием. Ленин должен был выступать в этот день на заводе Мехельсона. Близкие, узнав о гибели Урицкого, пытались удержать Ленина, отговорить его от поездки на митинг. Чтобы их успокоить, Ильич сказал за обедом, что, может, он и не поедет, а сам вызвал машину и уехал. Уехал без охраны. Охраны не оказалось и на заводе, где планировалось выступление Ленина. Нетипичное для осторожного Ленина поведение, диктовалось тем, что 29 августа Свердлов направил Ленину директиву, которая не была отменена, несмотря на убийство Урицкого: «Владимир Ильич! Прошу назначить заседание Совнаркома завтра не ранее 9 часов вечера. Завтра по всем районам крупные митинги по плану, о котором мы с Вами уславливались; предупредите всех совнаркомщиков, что в случае получения [приглашения] или назначения на митинг, никто не имеет [права] отказываться. Митинги начинаются с 6 часов вечера».

Таким образом, Свердлов обеспечил себе алиби на всякий случай и оставил след в документах.

По приказу Свердлова «совнаркомщик» Ленин без охраны отправился на выступление, о котором заранее были извещены в районе.

Я отправил вождя на заводской митинг как раз туда, где его будет поджидать расстрельная команда. Митинг мы по дороге отменим. Все-таки пятница, вечер. Так что он окажется один на один с «эсеровскими убийцами». А с ними я потом отдельно рассчитаюсь.

Семьяза:

Как безгранично он верит своему председателю ВЦИКа. Уму непостижимо. Я уже нож на него наточил, а он словно жертвенный баран идет на заклание.

Хранитель:

Время покушения.

Шофер Ленина С.К.Гиль показал в ночь на 31 августа, то есть сразу же после покушения, что приехал с Лениным около 10 часов вечера на завод Михельсона. По окончании речи В.Ленина, которая длилась около 1 часа, из помещения, где был митинг, бросилась к автомобилю толпа человек 50 и окружила его. Закончилось выступление между около 11 часов вечера, когда окончательно стемнело, и наступила ночь.

Свидетель А.Сухотин: «Часов в 9 приехал т. Ленин. Через 1-2 часа т. Ленин кончил свою речь и отправился к выходу». В этот день вдобавок часы переводились на час назад. Митинг начался около 7 часов по новому времени, Ленин выступал на митинге последним оратором.

Протокол первого допроса задержанной начат в 11 часов 30 минут вечера. Если задержание Каплан и доставка ее в ближайший военный комиссариат заняли 30-40 минут, то время, указанное Гилем, следует считать наиболее правильным. Трудно предположить, что подозреваемая в покушении Каплан в течение более чем трех часов оставалась недопрошенной. Если конечно исполнители не ждали что Ленин гарантировано умрет после нескольких пуль в область груди.

До митинга Ленин побывал в противоположном конце Москвы, в Басманном районе на встрече с рабочими в здании Хлебной биржи. Там выступало несколько ораторов, и речь Ленина продолжалась от получаса до часа. Дорога из одного конца Москвы в другой должна была занять также не меньше часа. Ленин прибыл на завод приблизительно в 22 часа по старому и в 21 час по новому времени и выступал примерно час, закончив выступление между 22 и 23 часами по новому времени. Более точно установить время покушения на Ленина невозможно. Между выстрелами в Ленина и сообщением об этих выстрелах Свердлову должно было пройти какое-то время.

Обращение Свердлова о покушении на Ленина подписано председателем ВЦИК в 22 часа 40 минут. Это могло произойти только в том случае, если обращение было написано заранее, если Свердлов был осведомлен о планируемом покушении, если он умышленно допустил теракт.

В обращении Свердлова, кроме времени его написания, удивляет первая фраза. Четко определив врага революции – правых эсеров и англо-французских наймитов, до минут указав время написания обращения – 22 часа 40 минут вечера Свердлов все же был неточен там, где точность требовалась более всего: в указании времени самого покушения. «Несколько часов тому назад совершено злодейское покушение на тов. Ленина...» Между тем с момента покушения никак не могло пройти более получаса.

Следствие.

Оно проведено поверхностно. Нет судебно-медицинской и баллистической экспертизы; не допрошены свидетели и потерпевшие; не произведены другие следственные действия, необходимые для полного, всестороннего и объективного расследования обстоятельств совершенного преступления. Общий фон момента покушения как будто не предполагал особой тщательности расследования: идет война насмерть с белогвардейцами, чехословаками, интервентами; уже застрелены Володарский и Урицкий, создан революционный трибунал. Что тут мешкать особо?

Первый допрос Каплан, начался в 23 часа 30 минут. Он проводился в Замоскворецком военном комиссариате. Протокол Каплан подписать отказалась, она признала себя виновной в покушении на жизнь Ленина: «Я сегодня стреляла в Ленина. Я стреляла по собственному побуждению», что нелогично. Признаться в покушении и отказаться от протокола. Допрос вели председатель Московского революционного трибунала А.М.Дьяконов, член коллегии ВЧК и будущий начальник охраны Ленина А.Я.Беленький. От Каплан требовали хоть каких-то доказательств того, что стреляла действительно она. Никаких подробностей покушения Каплан сообщить не могла: «Сколько раз я выстрелила – не помню». «Из какого револьвера я стреляла, не скажу, я не хотела бы говорить подробности». Производила впечатление человека неадекватного, не способного ни сказать, ни вспомнить никаких важных деталей покушения. Она, скорее, геройски изображала убийцу, чем была ею.

Нарком Козловский отметил, что Каплан держит себя растерянно, говорит несвязно и находится в подавленном состоянии. Явно не тянет на профессионального убийцу.

Из Замоскворецкого комиссариата, по требованию Петерса, Каплан и М.Г.Попову – раненую вместе с Лениным женщину – в разных машинах отвозят в ВЧК на второй допрос. С Каплан в автомобиле едет сотрудник ЧК Григорий Александров. С Поповой – на грузовике Красного креста – «чекистка-разведчица» Зинаида Легонькая.

На Лубянке арестованных ждали нарком юстиции Д. И. Курский, член коллегии наркомата юстиции М.Ю.Козловский, секретарь ВЦИК В.А.Аванесов, Петерс и заведующий отделом ВЧК по борьбе с контрреволюцией Н. А.Скрыпник. Словом, вся верхушка следственного аппарата государства. Позже прибыл Свердлов. Любопытно, что до его появления следователи ничего не добились от Каплан в контексте покушения.

Когда Петерс допрашивал Каплан в камере на Лубянке, как вспоминает чекист Фридман, появился Свердлов. Он дал выход дурному настроению, закричав на Каплан: «Я как председатель высшего исполнительного органа советской власти – ВЦИК – требую от вас, стрелявшей в товарища Ленина, ответа. Кто вы? Кто поручил вам совершить неслыханное злодеяние против вождя рабочего класса России? Говорите! Вы эсерка?» Каплан с ненавистью взглянула на него, сказала резко: «Я сидела в царских тюрьмах, жандармам ничего не говорила и вам ничего не скажу. В Ленина я стреляла»... Тут голос у нее сорвался, она вскочила со стула, истерически закричала: «Убила я его или нет? Жив он или нет?» Тут Свердлов совладал с собой и спокойно ответил: «Да, да, наш дорогой товарищ Ленин жив и будет жить!»

В течение четырех дней – с 30 августа по 2 сентября – было допрошено более сорока свидетелей. Последний известный нам допрос Каплан датирован 31 августа. Допросы Каплан в ВЧК велись сухо и формально. Все шесть допросов были проведены в течение 24 часов после задержания Каплан и были очень короткими. Она допрашивалась разными людьми, задававшими одинаковые вопросы. Все показания Каплан вынуждена была давать на себя сама. Никаких улик против Каплан в распоряжении следствия нет: опознать никто ее не может, оружия при ней не нашли. Подписать Каплан согласилась только два протокола допросов.

В таком случае понятно, что если бы Ленина удачно убили, то ее казнили бы в тот же вечер без суда. На допросы Каплан потрачены всего сутки. Далее. В деле за № 2162, о покушении на Ленина 30 августа 1918 года, отсутствуют листы 11, 84, 87, 90 и 94. Есть сведения, будто там содержатся показания свидетелей, утверждавших, что в Ленина стрелял мужчина. Похоже, что сам Ленин, оставшийся не допрошенным и не распрошенным, тоже мог видеть стрелявшего в него мужчину, даже если тот стрелял со спины и поспешил удалиться после выстрелов. Выходит, что было два дела: дело Каплан и дело о покушении на Ленина 30 августа 1918 года.

1 сентября заместитель председателя ВЧК и председатель ревтрибунала Я. Х.Петерс сообщил в «Известиях ВЦИК», что «арестованная, которая стреляла в товарища Ленина, состоит членом партии правых социалистов-революционеров черновской группы», но что террористка (еще не названная по имени) «упорно отказывается давать сведения о своих соучастниках и скрывает, откуда получила найденные у нее деньги».

Результаты покушения.

Первым результатом покушения были постановления ВЦИК, подписанные и, скорее всего, подготовленные председателем. Первое из них, обращение, в котором говорилось: «Всем советам рабочих, крестьянских, и красноармейских депутатов, всем армиям, всем, всем, всем: «Несколько часов тому назад совершено злодейское покушение на тов. Ленина. По выходе с митинга тов. Ленин был ранен. Двое стрелявших задержаны. Их личности выясняются. Мы не сомневаемся в том, что и здесь будут найдены следы правых эсеров, наймитов англичан и французов». Воззвание датировано конкретным часом: 10 часов 40 минут. Но Ленин приехал на завод лишь в 10 вечера, а закончил выступать в 11.00. Откуда председатель ВЦИК так быстро узнал о покушении и о точном количестве задержанных, написав «двое стрелявших»?

Вслед за первым обращением Свердлова были изданы «Постановление ВЦИК о превращении советской республики в военный лагерь» и «Постановление СНК о красном терроре». Удивительно, что в такой короткий срок президент советской Республики мог подготовить два важнейших документа, определяющих жизнь целой страны на долгий период при этом опять-таки единолично приняв решения!

Раненый Ленин перевезен подальше от Москвы в Горки и на несколько недель изолирован от власти и от партийных товарищей. Страной и партией вместо него руководит Свердлов. Все внешне выглядит правдоподобно, если бы не странное поведение председателя всероссийского исполкома.

Странное поведение Свердлова.

1 сентября по приказу Свердлова Ф.Каплан была забрана из тюрьмы ВЧК в кремлевскую комнату тюремного типа, находившуюся под его кабинетом. Комендант Кремля Мальков был послан за ней. Председатель велел ему поместишь арестованную здесь, в Кремле, под надежной охраной. Забрав Каплан с Лубянки, привез ее в Кремль в полуподвальную комнату под детской половиной Большого дворца. Прошла еще пара дней и Аванесов и предъявил Малькову постановление ВЦИК (понятно, кто его подписал): Каплан – расстрелять, приговор привести в исполнение коменданту Кремля Малькову. Сегодня. Немедленно. Мальков говорит, что расстрелял Каплан 3 сентября в 4 часа дня. Вероятнее всего, Свердлов решил расстрелять Каплан, когда понял, что Ленин окончательно поправляется и вернется к работе и к власти.

Другой причиной может быть то, что в Кремле она то ли была, то ли не была подвергнута дополнительным допросам, а к 3 сентября могла начать говорить лишнее. А скоро вернется в столицу Дзержинский шеф ВЧК и надо будет что-то объяснять ему.

Свердлов дал указание Малькову останки уничтожить без следа. Поэтому мы не располагаем никакими вещественными доказательствами казни Каплан, кроме утверждения писателя Юрия Давыдова, что труп Каплан был облит бензином и сожжен в железной бочке в Александровском саду. Свидетелем расстрела, по словам Малькова, был поэт-большевик Демьян Бедный, живший в Кремле и вышедший на шум: Бедный мог увидеть расстрел некой женщины, про которую ему было сказано, что это и есть покушавшаяся на Ленина «Каплан». Мальков Выполнял аналогичные поручения раньше. К примеру, вечером 7 июля 1918 года Мальков забрал под арест в Кремль членов ЦК ПЛСР и членов ВЦИК Спиридонову и Саблина. Приказ Малькову забрать из ВЧК Каплан, причем до возвращения Дзержинского из Петрограда, был естественен, если Свердлов, не участвовавший в заговоре против Ленина, подозревал Дзержинского в организации теракта. Тогда, забирая Каплан из ЧК, Свердлов, во-первых, предотвращал убийство Каплан незаинтересованными в ее показаниях чекистами, прежде всего Дзержинским; во-вторых, не допускал встречу и допрос Каплан Дзержинским; в-третьих, получал возможность допросить Каплан в Кремле и разузнать, что же произошло на самом деле. Но выходит, что привезли Каплан в Кремль единственно для того, чтобы расстрелять в определенный критический момент.

Я приказал расстрелять Каплан. Она больше не нужна следствию. Вина установлена. И хватит дальнейших расследований. Вездесущий Феликс может узнать лишнее.

Постановление ВЦИК о расстреле исполнил мой человек. Нужно было поторопиться, пока не приехал шеф ВЧК. Не дай Бог, она начнет давать показания, которые не подорвут следствие. Здесь ее нужно убрать, уничтожить следы и на нее все свалить.

Хранитель:

Известия ВЦИК: Вчера по постановлению ВЦИК расстреляна стрелявшая в товарища Ленина эсерка Фанни Ройд (она же Каплан). 4 сентября 1918 года.

Второго виновного казнили в первую же ночь. Расстрел Протопопова был произведен тихо, без широкой огласки. Сразу после неудачных выстрелов в Ленина он был арестован и в ночь на 31 августа расстрелян. Этот бывший левый эсер Александр Протопопов мог наболтать лишнего. Он был посвящен в замысел. Раз дело сработано нечисто, то его нужно было немедленно убрать. Я помню, еще в марте Протопопов был начальником контрразведки отряда ВЧК, в апреле стал заместителем командира отряда ВЧК Д.И.Попова. А 6 июля, когда Дзержинский приехал в штаб левых эсеров, которых охранял этот отряд, и потребовал выдачи властям террориста Блюмкина, убившего германского посла, Протопопов лично арестовал на месте самого председателя ВЧК, да еще с нанесением побоев. После разгрома левых эсеров Протопопов был арестован, но к 30 августа мы его выпустили из тюрьмы, чтобы он профессионально помог подготовить убийство Ленина вместе с остальной группой. Плохо, что через его фамилию имеется прямое указание на связь покушения с высокопоставленным сотрудником ЧК. Хотя это к лучшему. Феликс будет в случае чего еще одним виновным в убийстве.

Хранитель:

Если Каплан расстреливали в Кремле при свидетеле Д. Бедном, значит, действительно очень торопились. По постановлению ВЧК, по словам Малькова. Никто этого постановления не видел. Его могло и не быть, а путаница внесена после расстрела. Казнь Каплан не зафиксирована даже в протоколах судебной коллегии ВЧК. И непонятно, каким образом ВЧК могло постановить, не просто расстрелять Каплан, а приказать коменданту Кремля Малькову привести приговор в исполнение.

В каком случае нужно было Свердлову немедленно расстреливать Каплан и уничтожать ее останки? Только в одном: если важно было не просто заставить Каплан замолчать, но и не допустить процедуры опознания трупа Каплан свидетелями террористического акта: кому-то (очевидно Свердлову), важно было замести следы преступления: уничтоженный труп нельзя опознать.

После 3 сентября определить нельзя уже было ничего: кого именно расстреляли в Кремле 3 сентября 1918 года? Каплан нет не только живой, но и мертвой, ответить на вопросы невозможно. Именно Свердлов закрыл дело Каплан, уничтожив наиболее важную улику – саму арестованную. Он мог это сделать только в том случае, если лично был не заинтересован в расследовании и если лично был причастен к заговору.

Ленин, скорее всего, видел стрелявшего мужчину, потому что, по воспоминаниям, первые его слова после выстрела были: «Поймали ли его?» (а не ее).

В вечер 30 августа Свердлов не примчался к раненому со словами соболезнования, а поторопился занять ленинский кабинет. Там он провел всю ночь, за исключением краткой инспекционной поездки на Лубянку к Петерсу; там он принимал сводки врачей, дежуривших около раненого; оттуда же периодически сообщал Зиновьеву в Смольный, что роковой конец пока откладывается. Присущая Свердлову невозмутимость ночью его покинула, и с каждым телефонным звонком в Петроград его бас вибрировал все более взволнованно.

К утру 31 августа он подавил ночное возбуждение, поручил самому себе временно исполнять обязанности председателя Совнаркома и предстал перед соратниками в своей стандартной форме – бодрым, собранным и непреклонным. Таким и хотели видеть хозяина растерзанной страны ее наркомы, обученные совещаться подолгу, но самостоятельных решений не принимать. Под новым руководством заседания СНК покатились по привычному графику, о чем Свердлов не преминул уведомить Бонч-Бруевича: «Вот, и без Владимира Ильича мы все-таки справляемся».

Ежедневно с 31 августа по 5 сентября председатель ВЦИК несколько часов проводил в ленинском кабинете: разбирал бумаги вождя, вникал в его корреспонденцию, готовил необходимые указания. По утверждению коменданта Кремля П.Д.Малькова, «никогда до этого, никогда после этого, ни при жизни Ленина, ни после его смерти, ни один человек, кроме Свердлова, в кабинете Ленина не работал». Только 6 сентября Ленин смог вернуться в собственный кабинет. Столь беззастенчивое вмешательство в тайны своей переписки и, вполне вероятно, в какие-то иные секреты Ленин не мог ни забыть, ни понять. Свердлов категорически отказался провести избрание временного исполняющего обязанностей председателя СНК, и сам лично выполнял его функции, работая в кабинете Ленина и подписывая за него документы, проводил заседания СНК. Помимо этого Свердлов вёл большую интернациональную работу: готовил 1 конгресс Коммунистического Интернационала, участвовал в организации съездов компартий Латвии, Литвы, Белоруссии и Украины.

Еще летом 1918 года шаткое положение советской власти побудило наше партийное руководство задуматься о возможности перехода в подполье. Освежив в памяти весь свой предшествующий опыт заговорщика и экстремиста, я открыл в Москве специальные курсы для повышения квалификации бывших боевиков и обучения молодых коммунистов всем видам нелегальной деятельности. О своей безопасности я тоже не забыл и 27 августа, за три дня до покушения на Ленина, выписал самому себе официальное удостоверение на право ношения и хранения огнестрельного и холодного оружия «всякого рода», скрепив этот мандат собственной подписью и печатью Президиума ВЦИК. Фактически вся власть в республике была уже в моем кармане.

Хранитель:

Заговор против Ленина

Государственный переворот назначался на 30 августа 1918 года. Троцкого в Москве нет – он в Казани на Восточном фронте. Убийством Урицкого в Петрограде выманивается из Москвы Дзержинский. Органы ВЧК готовятся к разоблачению заговора послов. Обстановка в столице тревожная. Родственники и соратники будто бы уговаривают Ленина не выезжать ни на какие мероприятия. Но Ильич не желает нарушать установленный порядок и отменять пятничные выступления руководителей советской власти в московских районах. В этот день, как обычно, секретарей московских райкомов вызывают в МК партии и сообщают: Ленин будет выступать в Басманном и Замоскворецком районах. Секретарям этих райкомов предлагается принять меры охраны. «В Басманном, районе,- вспоминала Е. Ямпольская, секретарь Басманного райкома, - мы поручили члену райкома Шабловскому охранять Ленина на митинге и проводить его до Замоскворечья. За 2-3 часа до начала митинга нас снова вызвали в МК и сообщили, что в связи с тревожным положением Владимиру Ильичу предложено сегодня не выступать». Тем не менее, Ленин приехал на Хлебную биржу в Басманный район, и здесь его охранял Шабловский. А почему не было охраны на заводе Михельсона? Да потому, что В.Загорский отменил митинг, но не предупредил об этом Ленина, и Ильич ехал в ловушку, искусно расставленную ему заговорщиками.

(В.Загорский (Лубоцкий), еще один персонаж покушения, – соратник Свердлова по революционной деятельности в Нижнем Новгороде, знакомый с Каплан по сибирской ссылке. В июле 1918 избран секретарём МК РКП(б). Был делегатом VIII съезда партии. А 25 сентября 1919 года убит бомбой, брошенной все теми же левыми эсерами в помещение МК РКП(б) в Леонтьевском переулке. Возможно, кто-то убирал свидетеля.)

Часть людей, видимо, все же пришла на митинг. Но толпы никакой не было. Скромная гранатная мастерская, вмещала едва сто человек. А в воспоминаниях свидетеля, председателя заводского комитета, члена партии с 1902 года Н. Иванова, через тридцать лет после покушения она превращается в гранатный корпус на пять-шесть тысяч человек (для справки: до революции на заводе Михельсона работало 1900 рабочих, а в 1919-м из-за нехватки сырья это число сократилось до 475 человек).

Сейчас невозможно установить, почему Ленин приехал на завод Михельсона без личной охраны с четырехчасовым опозданием. Но факт остается фактом: он один в темноте идет в цех, не видит ни районного начальства, ни заводской администрации, ни собравшихся на митинг рабочих и немедленно направляется назад к машине.

30 августа солнце заходит за горизонт в 8.30 вечера, а в 10 часов уже темно. Никакой толпы вокруг Ленина нет. Несколько человек идут с ним до машины. Условия – идеальные для террориста: с близкого расстояния можно стрелять в спину. Народу не так много. Темно. Исполнители уже готовы. Легкая неразбериха, замешательство, стрельба и крики. Народ в страхе разбегается. Вождь один. Его можно добить, но опять кто-то и что-то мешает. Исполнители не промахнулись: все три пули попали в цель.

Гиль не увидел в темноте стрелявших в Ленина, а когда сверкнули выстрелы, растерялся и не открыл ответный огонь. В кого стрелять-то? Позднее, чтобы отвести от себя подозрения в трусости или нерешительности, он выдумал, будто после митинга на заводской двор высыпали толпы людей, которые помешали ему стрелять в убийцу. Не зная еще о заключении врачей, что одна из пуль попала Ленину в лопатку, он показал даже, что «Каплан целилась в грудь Ленину».

Запутавшись во многих своих показаниях, Гиль тем не менее «обнаружил» ключевую для раскрытия тайны покушения информацию. Если он привез Ленина на завод Михельсона в 10 часов вечера, то получается, что убийцы стреляли в Ильича в 10.15-10.20. Минут двадцать потребовалось Гилю, чтобы усадить раненого Ленина в машину и примчать его в Кремль. В 10.40 о покушении узнали в Кремле. А теперь вспомните датировку «Воззвания ВЦИК в связи с покушением на В. И. Ленина»: «30 августа 1918 года, 10 час. 40 мин. вечера». Впервые услышав о покушении в 10.40, председатель ВЦИК Я. Свердлов мгновенно написал воззвание, в котором проявляет свою фантастическую осведомленность: «Несколько часов тому назад совершено злодейское покушение на товарища Ленина».

Выходит, о покушении Свердлов знал за несколько часов до того, как оно произошло! «Мы не сомневаемся в том, что и здесь будут найдены следы правых эсеров»... Еще никому не известно имя человека, стрелявшего в Ленина, а Свердлов уже знал, что это будет эсер, и притом непременно правый! Трудно отделаться от впечатления, что Свердлов был заранее осведомлен, кто, когда и где будет стрелять в Ленина.

Однако загадочное до сих пор опоздание Ленина на четыре часа спутало карты заговорщиков.

Свердлов не собирался подсылать к Ильичу наемных убийц, не собирался связывать свое имя с убийцами. О том, что правые эсеры готовят покушение на Ленина и готовы взять на себя ответственность за него, Свердлов мог знать от того же Гоца, правого эсера и прежнего председателя ВЦИК, с которым продолжал встречаться даже после захвата власти большевиками. Не исключено, что именно с подачи Свердлова ничего не подозревавшая Каплан, сгоравшая от ненависти к Ленину, была введена в боевую группу правозсеровских террористов, но в отличие от них ей не нужно было выслеживать Ленина и гоняться за ним по всей Москве.

Любопытно, что родная сестра Свердлова Сарра была хорошей подругой Ф.Каплан, часто встречалась с ней и даже выписывала ей пропуск в Кремль. Сарра работала в секретариате Ленина и знала точно, где и когда он будет. Таким образом, Каплан могла в этой группе выполнять роль информатора, сообщившего время и место прибытия цели А по результату она была использована «втемную» и исполнила роль подсадной утки, которой пришлось взять вину на себя.

Дерзкий государственный переворот, затеянный Свердловым, удался. Он еще и Троцкого решил подставить под удар. Так, 2 сентября 1918 года ВЦИК передал всю полноту власти в стране срочно примчавшемуся из Казани Троцкому, назначив его председателем вновь созданного Реввоенсовета республики. 5 сентября Совнарком принял свое знаменитое кровавое «Постановление о красном терроре», обрекшее на смерть сотни тысяч невинных людей. И к концу 1918 года на всех границах России и внутри нее уже полыхала гражданская война, о необходимости которой Свердлов говорил с трибуны уже в январе! И организатор переворота Свердлов, председательствуя в Совнаркоме вместо Ленина и сохранив за собой руководящие посты во ВЦИК и ЦК РКП(б), как будто сосредоточил в своих руках всю полноту власти. Он устроил дело таким образом, что подозрение в случае возврата Ленина в Кремль должно пасть на Дзержинского (чекистский след: Протопопов и пр.), на Троцкого (назначенного вдруг главой военной власти в стране) и на эсеров. Он же – «в тени», стоит на страже революции, бережет место председателя СНК до возвращения шефа!

Чертовы куклы. Вечно все наперекосяк; на авось надеются. Ни в чем нельзя положиться на эту публику. Испортили все дело.

Что-то пошло не так, как планировалось. Это просто редчайшее стечение обстоятельств! Пули, попавшие в Ленина, оказались несмертельными. Они даже не вывели его надолго из строя, и он, похоже, начнет скоро понимать, что его сподвижники едва не осуществили против него заговор. Он же не дурак. Вот только где он будет искать меня? Среди кого?

Неужели я спалился?

Скорее всего, он будет искать союзника либо в Троцком, либо в Сталине. В любом случае он, как только поправится, будет ослаблять мои структуры, а заодно и позиции Троцкого и всех остальных. Будет укреплять коллективность руководства? Надо как можно дольше удерживать его в состоянии раненого и больного. За это время я могу поставить под подозрение еще нескольких из его ближайшего окружения.

Семьяза:

Постараюсь выжать максимум из этой провальной ситуации. Хотя, почему провальной? Вождь ранен. Эсеры под огнем. Революция обретает кровавый оттенок. Все по плану.

Хранитель:

Раненый Ленин.

Привезенный после покушения в Кремль, окруженный врачами, Ленин считал, что ему приходит конец. Лично преданный Ленину человек, управляющий делами СНК и фактический секретарь Ленина Бонч-Бруевич первым оказывается возле Ленина со своей женой, В.М.Величкиной, имевшей медицинское образование. Только в ее присутствии врачам разрешают ввести Ленину морфий, излишняя доза которого может привести к смерти больного. Первое впрыскивание морфия делает сама Величкина. По воспоминаниям Бонч-Бруевича, Ленин пытался понять, тяжело ли он ранен: «А сердце?.. Далеко от сердца... Сердце не может быть затронуто...» – спрашивал Ленин. И затем произнес фразу очень странную, будто считал, что его убивают свои: «И зачем мучают, убивали бы сразу... – сказал он тихо и смолк, словно заснул».

К этому времени у Бонч-Бруевича и получавшего через него соответствующую информацию Ленина появилась еще одна причина для конфликта со Свердловым. Если у заговорщика Свердлова были планы расправиться с раненым Лениным, этому помешали в Кремле безотрывно находившиеся при Ленине Бонч-Бруевич и его жена Величкина. Слишком уж подозрительным совпадением кажется то, что 30 сентября, то есть через 5-6 дней после отъезда Ленина в Горки, Величкина умерла в Кремле, по официальной версии от «испанки».

В воспоминаниях Бонч-Бруевича читаем:

«Осень 1918 года. [...] В Кремле в течение двух дней от испанки умерли три женщины. Владимир Ильич находился за городом на излечении после тяжелого ранения. Получив известие о смерти женщин, он выразил самое душевное соболезнование семьям и сделал все распоряжения об оказании им помощи. Не прошло и месяца, как той же испанкой заболел Я. М. Свердлов [...]. Надо было видеть, как был озабочен Владимир Ильич. [...] В это время он уже жил в Кремле [...]. Несмотря на предупреждения врачей о том, что испанка крайне заразна, Владимир Ильич подошел к постели умирающего [...] и посмотрел в глаза Якова Михайловича. Яков Михайлович затих, задумался и шепотом проговорил: – Я умираю... [...] Прощайте»(105). 16 марта в 4 часа 55 минут Свердлов умер.

Цитата из воспоминаний Бонч-Бруевича говорит об очень многом. Прежде всего, Ленин никогда не пошел бы к Свердлову, если бы тот был болен заразной «испанкой». Одной из трех женщин, умерших в Кремле в течение двух дней, была жена Бонч-Бруевича, о чем Бонч-Бруевич «забыл» упомянуть. Три человека за два дня в Кремле – больше похоже на устранение нежелательных людей, чем на смерть от испанки, пусть даже в период пандемии. Бонч-Бруевич умышленно сдвинул даты: между смертью его жены и Свердлова прошел далеко не один месяц. Можно допустить,, что цитата из Бонч-Бруевича не столь уж невинна, что нам намекают сначала на устранение Свердловым Величкиной и еще двух женщин, возможно – медицинских работников, а затем – от «той же испанки» – на устранение Свердлова, но уже по указанию Ленина, оправившегося от августовского покушения 1918 года.

К официальной версии о выстрелах Каплан Ленин отнесся недоверчиво. По свидетельству самого Свердлова уже 1 сентября Ленин «шутя» устраивал врачам перекрестный допрос (конечно же – не шутя). Оказалось, даже, пока он лежит в Кремле, Свердлову все равно мешает. Мысль о Горках впервые зародилась у Свердлова.

Председатель поручил Малькову и председателю московского губисполкома найти за городом приличный дом, куда можно было бы временно поселить Ильича, чтобы он мог как следует отдохнуть и окончательно окрепнуть. Указал, что никто об этом поручении не должен знать: «Никому ничего не рассказывайте, действуйте только вдвоем и в курсе дела держите меня». Замысел был отличный: законсервировать «больного» в Горках. Дзержинский выделил для охраны Горок десять чекистов. 24-25 сентября 1918 года Мальков привез в Горки Владимира Ильича и Надежду Константиновну.

Свердлов сам выбирал место «ссылки» по принципу удаленности от железной дороги и два месяца единолично возглавлял и СНК, и ВЦИК, и ЦК. Убрал Дзержинского в отпуск за границу и начал без него реорганизацию ВЧК, расставляя свои кадры – в основном, латышей. Ленин при всей своей безграничной доверчивости начал с ужасом понимать происходящее: чужой среди своих.

В первой половине сентября к раненому вождю, по словам Малькова, никого не пускали, в том числе Свердлова. Однако, приступив к делам, 14 сентября Ленин пригласил к себе, в первую очередь, не председателя ВЦИК, а коменданта Кремля. Здесь допустимы две версии. Первая: Мальков рассказал, что расстрелял Каплан по указанию Свердлова, а труп уничтожил без следа. Вторая: по приказу Свердлова Мальков Ленину ни о чем не рассказал. В первом случае Ленину должно было стать ясно, что Свердлов заметал следы и что заговор организовывался Свердловым.

Во втором приходится допустить, что от Ленина утаили факт расстрела Каплан, дабы не компрометировать Свердлова. Но держать в секрете эту информацию долго вряд ли представлялось возможным. И позже он узнал обо всем от Дзержинского и Троцкого.

Той же осенью 1918 года Ленин получил новый набор неприятных впечатлений. Только успел он обосноваться в своей подмосковной резиденции Горки, куда прибыл 25 сентября для непродолжительного отдыха, как 27 сентября Свердлов прислал фельдъегеря за ключами от ленинской квартиры в связи с возникшей вдруг необходимостью исправить в ней электропроводку. Заодно председатель ВЦИК растолковал Малькову, настолько полезен свежий осенний воздух для полноценной поправки вождя.

В целях оптимальной конспирации ленинской резиденции охранявшим ее латышским стрелкам строго наказали не подпускать вождя к телефону. Жесткому контролю подверглись и редкие, обычно короткие, визиты к Ленину наиболее ответственных товарищей. Когда Свердлов привозил того или иного соратника в Горки, слегка осунувшийся вождь охотно беседовал о политике и демонстративно пропускал мимо ушей все вопросы о недавнем покушении и своем нынешнем самочувствии. Подчеркнутое нежелание Ленина обсуждать эти темы, особенно в присутствии Свердлова, выходило за рамки присущей ему скрытности, но лишь однажды раздражение вождя проявилось открыто. В последний день опостылевшего трехнедельного отпуска он излил свою досаду на голову коменданта Кремля: «Дипломат вы, товарищ Мальков, никудышный! Ремонт в Кремле уже два дня как закончен, я это выяснил… Завтра же я возвращаюсь в Москву и приступаю к работе. Да, да. Завтра. Передайте, между прочим, об этом Якову Михайловичу. Я ведь знаю, кто вас инструктирует». Непонятно, что искал Свердлов в квартире Ленина. Возможно, если он судил по себе, план его устранения от власти или какие-либо документы, статьи, теоретические наработки, позволяющие влезть в мозг вождя, узнать его далекие планы, чтобы тем лучше помешать этим планам строительства социализма, подавить их в зародыше?

Семьяза:

Эсеров и ЧК мы отложим на некоторое время. Когда они понадобятся, я их вытащу на свет и устрою показательный процесс. Разоблачу все и всех. И окончательно запутаю все следы. Пусть ищут.

Хранитель:

Теперь о том, кого можно было бы считать основными действующими лицами покушения. Кто убийца, организатор и заказчик? Итак.

Каплан:

Д.Донской, члена ЦК партии эсеров о Каплан: Она не была эсеркой… Женщина довольно красивая, но несомненно ненормальная, да еще с разными дефектами: глухая, полуслепая, экзальтированная вся какая-то. Словно юродивая!

Считается, что Каплан устанавливала для террористов место и время выступления Ленина на митингах, хотя и это было лишнее. Она была знакома с сестрой Свердлова и могла знать время и место прибытия Ленина на митинги. Согласно ее же показаниям, приехала на митинг часов в восемь, выслеживая Ленина, и именно в это время и попалась на глаза многочисленным свидетелям. Получив информацию о том, что Ленин на заводе выступать будет, Каплан, «сама ушла до начала митинга и передала сообщение о приезде Ленина на завод районному исполнителю, дежурившему в условленном месте на Серпуховской улице. Сама же осталась ждать результата покушения там, где ее потом и обнаружил комиссар Батулин». У Каплан не было при себе оружия в момент задержания. Она – наводчица и будущая «убийца» Ленина.

Протопопов:

Спешно расстрелянный в день покушения. Бывший матрос, был заместителем командира боевого отряда ВЧК (того самого отряда Попова, который принял активное участие в мятеже 6 июля). Знакомые отзывались о Протопопове как об опытном стрелке. Этот Протопопов арестовал Дзержинского, который прибыл в отряд в поисках Блюмкина. После подавления мятежа Протопопов был арестован. Но в приговоре суда по мятежу левых эсеров фамилии Протопопова уже нет. Он исчез, неожиданно всплыв лишь 30 августа. Следствие по обоим делам вел Виктор Кингисепп. Кингисепп являлся членом ВЦИКа и напрямую подчинялся Свердлову. Второй следователь по делу покушения - Яков Юровский, вроде земляк Свердлова. А за что Протопопова расстреляли и почему сразу же вслед за выстрелами на заводе, неясно. Предположим, что он – стрелок № 1. «Стрелок-неудачник», подлежащий немедленной ликвидации.

На митинге на заводе Михельсона 30 августа присутствовали два дружинника-эсера: Новиков и Протопопов.Фамилия Протопопова исчезла из дела об июльских событиях. Протопопов входил в боевую группу «эсера» Семенова, организовавшего покушение на Ленина.

Зинаида Легонькая:

2 сентября 1919 года в ВЧК с грифом «совершенно секретно» поступил донос чекиста Горячева, утверждавшего, что «работая по делу готовящегося восстания в Москве слышал, как гр[ажданка] Нейман говорила, что в покушении на тов. Ленина участвовала некая Легонькая Зинаида, причем эта Легонькая якобы и произвела выстрелы». Это была та самая «чекистка-разведчица» Легонькая, которая сопровождала раненую свидетельницу Попову на Лубянку в грузовике Красного креста. В связи с этим 11 сентября был выписан ордер № 653 на арест и обыск Марии Федоровны Нейман и Зинаиды Ивановны Легонькой.

Причина ареста обывательницы Поповой – показания милиционера А.А.Сухотина: «Шагах в 4-х от т. Ленина на земле лежала женщина на вид лет 40. Последняя кричала: «Я ранена. Я ранена» – а из толпы кричали: «Она убийца» Я бросился к этой женщине вместе с т.Калабушкиным, подняли ее и отвели в Павловскую больницу». Означенная Попова была ранена навылет; пуля, пройдя левую грудь, раздробила левую кость. Две дочери ее и муж были арестованы, но вскоре освобождены.

У Легонькой оказалось «легонькое алиби»: во время покушения на Ленина она находилась на учении в инструкторской коммунистической школе красных офицеров. Занятия там проходили с семи до девяти вечера. А так как считалось, что покушение было произведено именно в эти часы, получалось, что Легонькая стрелять в Ленина не могла. Правда, если предположить, что покушение состоялось позже (в 10 вечера), никакого алиби у Легонькой не было. И 24 сентября 1919 года Легонькая была допрошена (допроса М. Ф. Нейман в деле Каплан нет) начальником Особого отдела ВЧК. Легонькая указала, что является членом партии с 1917 года, что в октябрьскую революцию была разведчицей Замоскворецкого военного комиссариата, а в октябре-ноябре 1918 года работала «в тылу неприятеля в направлении станции Лихая». В заключительном абзаце своих показаний Легонькая сообщила, что при обыске ею был в свое время найден у Каплан «в портфеле браунинг, записная книжка с вырванными листами, папиросы, билет по ж.д., иголки, булавки, шпильки и т.д. всякая мелочь».

Эти показания можно назвать сенсационными, так как в них впервые сообщается о найденном у Каплан браунинге. Легонькая соврала. Результаты обыска, проводимого в Замоскворецком комиссариате тремя женщинами: Легонькой, Д. Бем и З. Удотовой, хорошо известны из запротоколированных показаний Бем и Удотовой, данных 30 августа 1918 года. Зинаида Удотова показала: «При обыске мы Каплан раздели до нага и просмотрели все вещи до мельчайших подробностей». Откуда же появился браунинг в портфеле Каплан и почему ни до, ни после 24 сентября 1919 года о нем не упоминали?

Вероятно, Легонькая сообщила о браунинге по подсказке ЧК, чтобы навсегда закрыть вопрос об орудии убийства. Но поскольку допросы Легонькой достоянием общественности не делались, грубая фальсификация, запротоколированная в секретном досье, ничему не способствовала. Можно предположить, что в квартире Легонькой в сентябре 1918 года был устроен обыск, что во время этого обыска нашли браунинг, что была проведена дактилоскопическая экспертиза, показавшая, что в Ленина действительно стреляли из найденного у Легонькой пистолета.

Легонькая должна была либо сознаться в том, что стреляла в Ленина (и быть, очевидно, расстрелянной), либо объяснить, каким образом к ней попал «браунинг Каплан». И Легонькая предоставила такое объяснение. Вопреки всей имевшейся информации она показала, что нашла браунинг в портфеле Каплан при обыске (при котором никто больше этого браунинга не видел). Был ли это браунинг за № 150489 – или какой-то другой – неизвестно. Сама Легонькая даже не была арестована. С нее взяли подписку о явке в Особый отдел ВЧК по первому требованию для дачи показаний и отпустили. Предположим, что Зина Легонькая была стрелком № 2. И она же могла кричать из толпы: Убийца, убийца. Итак, два человека, два пистолета, браунинг и револьвер. Четыре пули. Основной стрелок ликвидирован, так как цель не была уничтожена. Дублера убрали с глаз долой.

Однако не хватает прикрытия «стрелков» со стороны эсеров, или чекистов – организаторов покушения.

Их время подошло спустя три года, в 1921 году, когда был организован процесс против партити эсеров. Процесс эсеров был первой пробой фальшивых публичных процессов, предпринятой с целью дезинформации.

Для этого в партию эсеров были внедрены агенты ЧК, выполнявшие вполне определенные провокаторские задачи. Среди прочих два имени прозвучало на процессе – Семенов и Коноплева. Они были эсерами, и задачей их было скомпрометировать эсеровскую верхушку. Если ЦК ПЛСР принял на себя ответственность за убийство немецкого посла, то ЦК ПСР категорически опроверг свою причастность к покушению на Ленина: «Бросьте не только вашу работу, которую вы ведете, но бросьте всякую работу и поезжайте в семью отдохнуть», – это все, что мог ответить член ЦК ПСР Абрам Гоц весной 1918 года на предложение Коноплевой убить Ленина.

Семенов и Коноплева были сотрудниками ВЧК, а не перевербованными эсерами. Семенов вступает в большевистскую партию в 1919 году (по другим сведениям – в январе 1921 года по рекомендации А. Енукидзе, Л. Серебрякова и Н.Крестинского). Коноплева – в феврале 1921 года. После того, как в конце 1921 года было принято решение об инсценировке открытого судебного процесса над партией эсеров, Коноплеву и Семенова попросили подготовить соответствующую компрометирующую документацию.

Семенов 3 декабря 1921 года закончил написание брошюры о подрывной деятельности эсеров. Рукопись этой брошюры хранится в материалах эсеровского процесса с чернильной пометкой Сталина: «Читал. И.Сталин. (Думаю, что вопрос о печатании этого документа, формах его использования и, также, о судьбе (дальнейшей) автора дневника должен быть обсужден в Политбюро). И.Сталин». 5 декабря 1921 года, то есть через два дня после окончания написания брошюры, Семенов подает «доклад» в ЦК РКП(б), где указывает, что уже в конце 1920 года пришел к «мысли о необходимости открыть белые страницы прошлого п.с.-р.». 21 января 1922 г. Политбюро ЦК РКП(б) поручило И.Уншлихту по линии разведки принять меры, чтобы брошюра Семенова вышла из печати за границей не позже, чем через две недели. 2 марта 1922 года берлинская газета «Руль» впервые упомянула вышедшую в Берлине в типографии Г.Германна книжку Семенова. Сразу же после этого брошюра была переиздана в РСФСР. Немного грубовато вышло, но на изданной в советской России книжке было откровенно указано, что она отпечатана тиражом в 20 000 экз. в типографии ГПУ, Лубянка 18.

Спустя три года, на открытом судебном процессе против эсеровской партии, советское правительство формально признало тот факт, что покушение на Ленина 30 августа 1918 года готовили сотрудники ВЧК Г.И.Семенов-Васильев и Л.В.Коноплева (проникшие в эсеровскую партию).

Кем же были Семенов и Коноплева? Очевидно, что они не были эсеровскими боевиками. С начала 1918 года оба они служили в ВЧК. В дореволюционной России их считали бы классическими провокаторами. Итак.

Коноплева:

Написала ряд документов, подкрепляющих собственную легенду об эсерке-перебежчице, эсерке-предательнице, перевербованной советской властью. Чекистам важно было иметь в архиве материалы, говорящие о том, что Коноплева бывшая эсерка, а не просто сотрудник ВЧК. 15-16 января 1922 года такие документы были составлены. 15 января ею было написано письмо в ЦК партии эсеров, где она доводила до сведения ЦК ПСР, что ею «делается сообщение Центральному комитету РКП(б) о военной, боевой и террористической работе эсеров в конце 1917 года по конец 1918 года в Петербурге и Москве». В тот же день Коноплева дала пространные показания о подготовке ЦК ПСР террористических актов против Володарского, Урицкого, Троцкого, Зиновьева и Ленина, то есть подписала членам ЦК партии эсеров смертный приговор. Из письма, поскольку оно кончалось фразой «бывший член ПСР, член РКП(б)», была понятна неприятная для ЦК ПСР новость: Коноплева была коммунисткой.

В 1922–1924 гг. Коноплева работала в 4-м управлении штаба РККА; читала лекции по взрывному делу на курсах оперработников ГПУ, затем служила в Московском отделе народного образования, в издательствах «Работник просвещения» и «Транспечать». Арестована в Москве 30 апреля 1937 года «за хранение архива партии правых эсеров», обвинена в связях с Бухариным и Семеновым, расстреляна 13 июля 1937 года, реабилитирована «за отсутствием состава преступления» 20 августа 1960 года.

По воспоминаниям эсеров, опубликованным за рубежом в 1924 году, Коноплеву подозревают в провокациях еще в начале 1918 года. Вскоре после разгона Учредительного собрания значительную часть бывших фронтовиков из состава боевой организации эсеров обезоруживают и сажают в тюрьму. Коноплеву, напрямую связанную с этими фронтовиками, не только не арестовывают – на нее просто не обращают внимания, хотя она еще некоторое время проживает в Петрограде.

Вернемся назад. 15-16 января 1922 года было составлено личное письмо Коноплевой секретарю ЦК Л. П.Серебрякову. В этом письме Коноплева объясняла, как и почему она переметнулась от эсеров к большевикам. Коноплева, бывшая террористка, по легенде убивавшая большевиков, обращается к секретарю ЦК «Дорогой Леонид Петрович»

Секретарь ЦК Серебряков:

Он мог дружить с Коноплевой только в одном случае – если она была и оставалась коммунисткой. С бывшим эсером-боевиком Серебряков дружить бы не мог. Посмотрим, кто еще был вхож в дом Серебрякова и с кем еще он дружил: «Большая братняя любовь на протяжении многих лет соединяла Свердлова с Леонидом. Они долго находились в одной ссылке, а с первых дней Октябрьской революции работали вместе. Вся многочисленная семья Свердловых, его сестры, братья, жена сохраняли короткие дружеские отношения с Леонидом и после смерти Якова Михайловича» (сообщает Г.Серебрякова).

После известных событий Серебрякова взял к себе заместителем Дзержинский. Поэтому правильно предположить, что Серебряков был его правой рукой. Совместная работа была скреплена и личными дружескими отношениями. Еще Серебрякова пишет:

«Среди ближайших друзей Леонида было очень много грузин, абхазцев и армян. [...] Постоянно из Тбилиси, Кутаиси, Еревана присылались подарки: вина, виноград, чурчхела, сыры и мед,– которые мы, в свою очередь, раздавали таким ближайшим друзьям Леонида, как Дзержинский, Григорий Беленький, Бухарин, Воронский, Сергей Зорин, Рудзутак, А.С.Енукидзе и Калинин. Редкий вечер кто-нибудь из этих людей не бывал у нас, а в дни пленумов и съездов ночевало с десяток человек».

Итак, в период 1918-23 годов Серебряков дружил со Свердловым и Дзержинским. И в этот дом, куда ежедневно приходили или могли прийти Дзержинский, Бухарин или Калинин заходила еще и бывшие эсеры Коноплева и Семенов, готовившие по приказу ЦК ПСР покушение на Ленина 30 августа 1918 года, чуть не лишившего Ленина жизни.

Семенов:

Формально Семенов вступает в партию большевиков в 1921 году. Но кто он? Террорист, перевербованный большевиками, или агент большевиков, внедренный в боевой отряд эсеров? Семенов фактически выдал советской власти и партии боевые эсеровские группы. У всех эсеров, оставшихся эсерами, он считался «большевистским провокатором». Роль разоблачителя он играл и на суде против эсеров. Его эсеры ненавидели и сторонились его как чумы.

Сам Семенов был другом секретаря Свердлова Енукидзе. Семенова арестуют 8 сентября, но отпустят вскоре. Он выполняет тайные поручения (вероятнее всего, военной разведки), долго находится на секретной работе в Китае и, постепенно продвигаясь по службе, достигает ранга бригадного комиссара.

Семенов работал в разведуправлении РККА. Из крупных поручений, лежавших на Семенове до 1922 года были организация террористических актов против Колчака и Деникина. В 1927 году Семенов был послан резидентом советской разведки в Китай. 11 февраля 1937 года арестован и обвинен в том, что с 1928 года являлся участником антисоветской организации правых, был связан с Бухариным, являлся руководителем «боевой и террористической организации правых», по поручению Бухарина «создал ряд террористических групп из числа бывших эсеров-боевиков»; «силами этих групп подготавливал совершение терактов против руководства ВКП(б) и советского правительства». 8 октября 1937 года военная коллегия Верховного суда приговорила Г.И.Семенова к расстрелу и в тот же день расстреляла. 22 августа 1961 года Семенов был реабилитирован. Военная коллегия прекратила его дело за недоказанностью предъявленных обвинений: «Проверкой дела установлено, что Семенов никаких террористических групп после 1918 г. не создавал и с эсерами связан не был… По делу установлено, что бывший сотрудник НКВД М.Л.Гатов, руководивший следствием и допрашивавший Семенова, в 1939 году был осужден за фальсификацию следственных дел и антисоветскую деятельность в органах НКВД».

Странным в этой уголовной истории выглядит благодушие властей по отношению к предполагаемым организаторам покушения на Ленина – Коноплевой и Семенову. Их прощают и оставляют на свободе. Объявляют о вступлении обоих в ряды большевиков, умиляясь их чистосердечному раскаянию и своевременно заговорившей «революционной совести».

Выходит, что покушение на Ленина совершают, очевидно, эсеры, но готовит его будущий коммунист Семенов. Вряд ли он действует по собственной инициативе, скорее, выполняет заказ, действуя как двойной агент. Приказ ему отдает председатель ВЦИК через своих людей. Таким образом, можно заключить, что Семенов и Коноплева были организаторами покушения, профессиональными провокаторами, действующими как мнимые эсеры, но работавшие на Свердлова. Они-то и мобилизуют настоящих эсеров – Протопова, Новикова и «овцу» Каплан на исполнение приказа «ЦК». Связной – Протопопов. Его убирают в первую очередь. Зина Легонькая (со стороны ЧК) подстраховывает стрельбу эсеров для полной гарантии.

Новиков:

Этот персонаж выступит свидетелем на процессе в 1922 году и скажет, что задерживал в дверях толпу, выходившую из цеха после митинга, будто давая Каплан возможность выстрелить в Ленина. По легенде Семенова Новиков был одним из главных участников покушения на Ленина 30 августа 1918 года. Одетый матросом, он «появлялся» на сцене дважды: создавал затор толпы при выходе Ленина из цеха и бежал с револьвером к лежащему на земле раненому вождю. После покушения он умчался на ожидавшем его извозчике, а после ареста умудрился не быть расстрелянным, хотя и должен был разделить участь Каплан за соучастие в теракте.

Семенов и Коноплева под поручительство известных большевистских деятелей были отпущены на свободу и никак не пострадали в период красного террора. Заказчик пощадил их до времени.

Из Горок ему некуда деваться. Он в моей власти пока.

К октябрю он уже был практически здоров, но несмотря на его просьбы, 3 октября я не дал ему выступить перед единомышленниками с небольшой речью о революционном брожении в Германии, не выслал за ним автомобиль. Вечером того же дня я продиктовал своей жене несколько слов для Ленина: «Не могу сам писать, потому что испанка опять уложила в постель». Не то чтобы я заболел, просто устал от всех этих нервных недель, разыграл тяжкий недуг. Через три дня я уже сам написал Ленину: «Хворает у нас публика основательно. При таких условиях необходимо Вам возможно дольше задержаться на даче». Нечего ему тут делать со слабым здоровьем. Свое бы не потерять по ходу…

Хранитель:

В последующие пять месяцев Свердлов все более настойчиво являл собой тип партийного диктатора. Сухость и немногословие председателя ВЦИК лишь оттеняли его властные претензии и способствовали повышению его авторитета среди соратников. В нем видели бесспорного лидера, человека точного политического расчета, «организатора, передвигающего шахматные фигуры на доске партии». Он пользовался безоговорочной поддержкой мощного клана уральских большевиков; легкий холодок в их отношении к нему после Брестского мира бесследно растаял после расстрела царской семьи.

В ноябре 1918 года боевые товарищи обсуждали с ним не совсем уместный в то время, но очень волновавший их вопрос: кто заменит Ленина? Свердлов отвечал осторожно: «Дело это весьма трудное. Ильича сможет заменить только коллектив нашей партии, а лиц, ему равных, мы не найдем. Вся штука теперь в том, чтобы партия была едина. Твердое ядро имеется, значит, оно и будет руководить». ЕдРо и будет… за него легче спрятаться.

Консолидацией этого твердого партийного ядра Свердлов занимался непрестанно, отчетливо сознавая, что его кадры способны решить все, а он – в качестве высшего начальника всех советских и партийных кадров – уполномочен решать за всех.

Семьяза:

Яков мне больше не интересен. С ним я отработал все, что можно было придумать против большевистской заразы. Теперь надо просто ждать, пока советские вожди, Ленин, Троцкий и Дзержинский «обнаружат» следы своих преступлений и вплотную приблизятся ко «мне».

Вот тут их и посетит мысль, что меня надо немедленно убить! К этому финалу я приготовлю свою очередную оглушительную провокацию. Пусть потом расхлебывают.

А этот обязательно попадется. Он азартный, не сможет устоять от желания отомстить. Подожди, когда ты решишь меня убить, помни, что по Закону Отражения то же ожидает и тебя. Почти день в день! Так что ты влип, как и твой Феликс. Он немного погодя тоже не дойдет до дому. Все. Ждите.

[Якова в жертву]

Семьяза:

Я снова Яков. Ленина я поймал в эту нехитрую ловушку. «Но как и все… он не сумел от мести отказаться», Нет, не так. В декабре Ленин узнал обо всех деталях происходившего летом 1918 года. Троцкий и Дзержинский доложили результаты расследования. Ленин долго молчал, потом спросил, можно сделать так, чтобы не пострадал авторитет партии и ЦК? То есть как будто Яков должен умереть ненасильственной смертью?

Ха-ха! Попался в капкан. Тебя ожидает то же самое. Ровно через 4 года? Март – больной месяц для этой вечно сонной страны.

В пятницу 7 марта 1919 года мой поезд председателя ВЦИК прибыл в Орел из Харькова к обеду. Президент страны приехал! Местные власти объявили в тот день праздник по случаю основания Коминтерна и собрали митинг в железнодорожных мастерских. Я отрядил туда агитаторов, потом, не утерпев, забежал сам, пробасил короткую зажигательную речь и вернулся в свой вагон охрипшим. К вечеру 8 марта я приехал в Москву и, несмотря на недомогание, провел совещание Президиума ВЦИК и подписал «Положение об особых отрядах при ВЧК». С этого дня меня уже колотила лихорадка с высокой температурой. И все-таки утром 9 марта я, как всегда, занимался делами в своем служебном кабинете, а вечером заседал то в Совнаркоме, то в Президиуме ВЦИК.

В ночь на 10 марта моя жена сообщила Ленину о болезни, заодно переслав вождю несколько серьезных документов, с которыми я хотел срочно ознакомить председателя Совнаркома. Речь шла лишь об одной важной бумаге, составленной Г.Д.Заксом – заведующим отделом ВЧК по борьбе с должностными преступлениями. Вождь не ответил сразу. Наверное, потому что ему было некогда. 10 марта в Петрограде умер от сыпного тифа муж его старшей сестры М.Т.Елизаров. 11 марта Ленин отправился на похороны зятя и только утром 14 марта вновь очутился в Москве.

Ко мне позвали доктора Гетье, и я начал выполнять какие-то врачебные рекомендации, не выпуская из рук нитей государственной власти. Я просматривал поступающие телеграммы, подписывал постановления ВЦИК, а 12 марта провел заседание Оргбюро, на котором решил мимоходом вопросы «перераспределения» сотрудников ВЧК. Самочувствие мое, однако, не улучшалось, и 14 марта Пленум ЦК РКП(б) постановил: на период предстоящего съезда и болезни Свердлова «усилить» Бюро ЦК партии Г.Я. Сокольниковым и Е.Д. Стасовой. В субботу 15 марта я разговаривал по телефону с Лениным и даже обещал вождю скоро поправиться, потом присутствовал на заседании Президиума ВЦИК, а ночью участвовал в работе Совнаркома. Меня по-прежнему била лихорадка, но уложить меня в постель удалось лишь после того, как температура тела повысилась до 40^оС. Воспалительный процесс в легких 15 марта как будто не определялся. Родственники и соратники, толпившиеся в квартире, надеются на мое скорое выздоровление. Утром 16 марта у меня какое-то необычное возбуждение. Я все время твержу что-то о наступающем съезде партии, ругаю «левых коммунистов», будто бы укравших у меня какие-то резолюции, и просил поискать эти бумаги под моей кроватью. С головой что-то неладное. Я то ли в бреду, то ли бодрствую. Не понимаю.

Семьяза:

Съезд, съезд! Знаю я, какой съезд! Чего теперь говорить об этом. Важно, что Ильич попался в эти силки. Он – инициатор моей ускоренной смерти. Поймал предателя! Ха-ха-ха. Отправил на тот свет верного дружка своего. Теперь дружок пришьет и тебя! А что делать! Такая, брат, политика.

Вскрытия не будет. Медицинское заключение будет липовое. Какая к черту «испанка». Все как обычно, когда хотят скрыть что-то. Потом все повторится.

Сей:

А потом и ты там окажешься! Ровно через 34 года. Ты думаешь, такая схватка честная? Тебя же позор ждет вселенский за все такие приемы. Берегись. На страхе да на подлости ничего прочного не построишь.

Хранитель:

Из официального врачебного заключения, составленного Гетье, следовало, что бред и галлюцинации возникли у больного одновременно с развитием легочной патологии, а 14 марта наступило фактически преагональное состояние. Но агонизирующий больной с грубыми психическими расстройствами не мог заниматься государственными делами, готовить резолюции к партийному съезду, подписывать новые декреты и беседовать с вождем мирового пролетариата.

В таком случае выходит, что Свердлов, вполне возможно, действительно болел испанкой, но причину его смерти Гетье утаил.

Я помню, зимой-весной 1918 года, неслышно и неприметно, как бы сама собой произошла неожиданная революция моей партийно-государственной карьеры, фактически я разделил с Лениным власть в стране. Большевики по-прежнему поклоняются председателю Совнаркома как мастеру политических схем, но с практическими, ежедневными деловыми вопросами предпочитали обращаться ко мне председателю ВЦИК – знатоку организационной практики. Да и сам Ленин при фактических затруднениях нередко предлагал соратникам «столковаться» со мной. Председатель ВЦИК стал соперником Ленина.

Действительно, к лету 1918 года вся верховная власть в стране сосредоточилась в руках Ленина и моих, а так называемое коллективное руководство государством и партией свелось фактически к нашим единоличным указаниям. Хотя это объясняется особенностью военного положения в стране, необходимостью мобилизоваться для отражения врага со всех сторон. Однако Ленин облекал, как правило, собственные решения в форму постановлений Совнаркома, а я повсюду таскаю с собою портфель с бланками и печатями ВЦИК и ЦК РКП(б), сам пишу свои распоряжения на том или ином бланке и сам же скрепляю их соответствующей печатью, то есть «власть ношу в кармане». Какие-либо признаки соперничества между соправителями не бросаются в глаза сподвижникам.

Этот Ленин всегда отличался скрытностью, понятное дело, обусловленной долгими годами подпольной работы. Теперь же, во всяком случае пока продолжается расследование всех обстоятельств покушения на его жизнь, он стал еще более сдержанным по отношению к сподвижникам и, прежде всего, ко мне, бесцеремонно вторгшемуся в его кабинет в Кремле, а потом устроившему ремонт в его квартире.

Я знаю, что приступив к делам после ранения, Ленин пригласил к себе, в первую очередь, не председателя ВЦИК, а коменданта Кремля. Можно не сомневаться, что этот поганец выложил Ленину все подробности о роли Петерса и моей в судьбе Фанни Каплан, ее необъяснимый расстрел, обрывающий чуть ли не самую важную нить только что начатого следствия, должен еще больше насторожить вождя.

Той же осенью 1918 года, 27 сентября я прислал в Горки фельдъегеря за ключами от ленинской квартиры в связи с возникшей вдруг необходимостью исправить в ней электропроводку. Я поручил ему максимально затянуть мелкий ремонт в ленинской квартире, а самого вождя укрыть за городом так тщательно, чтобы даже члены ЦК партии не догадались, где он находится. Через него я комментировал это просто: «Эсеры продолжали, так сказать, охотиться за Владимиром Ильичом, по этому поводу имелись документы в ЧК». А ЧК нынче в моих руках.

Хранитель:

Обладая реально огромной властью, Свердлов старался не ущемлять самолюбие руководителей силовых структур. Он заигрывал с Троцким, повелительно вмешиваясь в конфликты между вождем Красной Армии и удельными воеводами, еще не усвоившими, что приказы из центра обсуждению не подлежат и «все решения Реввоенсовета обязательны для военных советов фронтов»; нарком же по военным делам с признательностью принимал рекомендации секретаря ЦК РКП(б) по назначению тех или иных «дельных работников» на командные должности. Особой заботой окружал председатель ВЦИК Дзержинского, даже «устроил» ему в октябре 1918 года месячный отпуск в Швейцарии, где пребывала семья председателя ВЧК. Прочные деловые контакты установились у Свердлова и с заместителем председателя ВЧК Петерсом. Один только нарком по внутренним делам Г.И.Петровский держался с председателем ВЦИК строго официально, а Петерса публично обвинял в стремлении учредить гегемонию ВЧК над советской властью.

Летом 1918 года мы всерьез думали о возможности перехода в подполье. Тогда же летом мы принялись за фабрикацию различных документов (в первую очередь, паспортов) для будущих подпольщиков и экстренное производство бумажных купюр дореволюционного образца. Миллионы этих фальшивых рублей мы собирались использовать за кордоном, в случае ухода. Часть же срочно напечатанных денег зарыли в оцинкованных ящиках под Петроградом. В моем сейфе, сейфе Свердлова хранится 750 тысяч рублей в кредитных билетах царского времени, несколько подлинных чистых паспортных бланков и семь паспортов, заполненных на разные имена. Кроме того, там есть золотые монеты дореволюционной чеканки на большую сумму, множество золотых изделий. Все это пригодится на случай подполья. Золото реквизировано у буржуазии и у врагов революции. Из этих же средств, возможно, придется пополнять партийную кассу. Как глава исполнительной власти я тщательно готовился к любому варианту развития событий вплоть до ухода в подполье или бегства за границу.

Хранитель:

Возможно, в кабинете Свердлова стоял не один сейф. Был и еще, где лежали рабочие документы и деньги на текущие расходы. Известно, например, как, провожая боевых товарищей в Германию, он спокойно вынул из кармана кожаных штанов пакет с валютой и вручил сподвижникам на дорогу 200 тысяч немецких марок, не попросив взамен ни расписки, ни отчета о тратах. Происхождение этих денег у большевиков, отбывающих в зарубежную командировку, интереса не вызвало. Не задавали лишних вопросов и служащие кассы ВЦИК, выписывая 7 декабря 1918 года приходный ордер: «Получено от тов[арища] Свердлова на хранение 47000 (сорок семь тысяч) немецких марок».

Состояние покоя меня бесило и угнетало. Мне нужна была власть, вся власть. В январе 1919 года я задумал оригинальный внутрипартийный маневр, сформировал и возглавил трехглавое Организационное бюро (Оргбюро) ЦК РКП(б). Своим заместителем в Оргбюро я назначил преданного мне наркома финансов Н.Н.Крестинского – большевика, чрезвычайно злопамятного и влиятельного. Второго члена Оргбюро, бывшего санитарного врача М.Ф.Владимирского - человека совершенно никчемного, но неизменно послушного любому начальству – я присмотрел себе в Московском комитете партии. Техническим секретарем (и постоянным участником заседаний Оргбюро) стала по традиции моя жена. Основной задачей нового учреждения считалась подготовка мартовского съезда партии; на деле «тройка» выносила постановления по конкретным оперативным вопросам. Тройка сразу начала работать.

Наибольшую известность получил циркуляр Оргбюро от 24 января 1919 года.

Семьяза:

Я обещал кровавый сюрприз? Получайте. Не только крестьяне, крепкие хозяева, но и казаки теперь будут вечно воевать с вашей ненормальной властью. Мой казачий генерал не успел вас, гадов, раздавить. Так пусть его казачки с вами разберутся.

Перевести казачество на сторону Советской власти очень трудно. Это я помню еще по 1917 году. Казаки и тогда не знали, кого поддерживать, то ли эсеров, то ли большевиков. Последние вроде бы землю обещали. Теперь я сделаю так, что это казачество наша власть под корень вырежет. За все их подвиги, за 1905 год, за 1917-й! Казаки – это верная опора царского деспотического режима.

Я подготовил на эту тему директиву. Сам, единолично. 24 января, запомните этот день, 1919 года директива Оргбюро ЦК РКП(б) о поголовном истреблении казаков мною подписана.

Вы только посмотрите, какой текст: «Провести массовый террор против белых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью… Конфисковать хлеб и заставить ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так и ко всем другим сельскохозяйственным продуктам... Всем комиссарам, назначенным в те или иные казачьи поселения, предлагается проявить максимальную твердость и неуклонно проводить настоящие указания. ЦК постановляет...».

Хранитель:

Вот так и пошло со времен Свердлова: «Центральный Комитет постановляет...» Росчерком одного человека – миллионы обрекались на смерть. И все неукоснительно выполнялось под страхом казни.

На самом деле ЦК ничего не постановлял. Пленум ЦК РКП(б) 16 марта 1919 года (в день смерти Свердлова) отменил январскую директиву Свердлова. Но было уже поздно – адская машина пущена в ход. Да и как же ее можно остановить, если директива исходила от самого Председателя ВЦИК, народом не избранного, но руководившего страной?

Когда Оргбюро присвоило, наконец, себе право решать и распоряжаться от имени всей партии, не придавая особого значения мнению того или иного члена ЦК РКП(б), я задумал многоходовую аппаратную комбинацию. Утром 1 марта я отправился в Харьков на Всеукраинский съезд партии, плавно перешедший в съезд Советов, с четко поставленной целью: задвинуть строптивого наркома по внутренним делам Петровского на пост председателя Всеукраинского ЦИК, чтобы в освободившееся кресло шефа НКВД пересадить Дзержинского «для усиления контроля над ВЧК со стороны НКВД». Этой поездке я придал настолько важное значение, что перенес открытие VIII съезда РКП(б) с 10 на 17 марта и не присутствовал при учреждении в Москве Коминтерна - «могильщика мирового империализма».

Моя интрига, сводилась в сущности к элементарному подвоху. Ведь стоило лишь Дзержинскому возглавить НКВД, как Петерс превращался в полновластного хозяина ВЧК, карательное ведомство под его руководством передавалось фактически в мое подчинение, а центр тяжести пролетарской диктатуры смещался из Совнаркома в кабинеты ВЦИК. Центральная пресса уже в феврале 1919 года сообщила о предстоящей реформе ВЧК и назвала Петерса ее председателем.

Углубляя эту реформу, я занимался перераспределением сотрудников под вывеской Оргбюро вплоть до 12 марта. Самочувствие мое ухудшается. Такой сильный удар был, до сих пор не могу в себя придти.

Хранитель:

За четыре дня до смерти он командировал в Харьков (может быть, для надзора за своевольным Петровским) чекиста Я.М. Юровского, доказавшего свою преданность идее расправой с царской семьей.

Вереница происшествий, начиная с покушения на вождя 30 августа 1918 года и кончая скоропалительной кадровой перетасовкой в марте 1919 года, неумолимо должна была подводить Ленина к мысли о преступном заговоре, созревшем в его окружении. Инициативный и самостоятельный председатель ВЦИК уже захватил себе изрядную часть власти в стране и деловито примерялся к оставшейся, что не могло не подталкивать Ленина к соответствующим ответным действиям. Вот тут-то внутреннего врага революции подстерегла испанка.

Может быть, Ленин раскрыл мои планы, мои притязания на полную власть? В отчаянии я хотел убедить его, что в недрах ВЧК зреет государственный переворот, но он не откликнулся. Не поверил?

Хранитель:

За полчаса до смерти Свердлова посетил Ленин. О чем они говорили, окружающие то ли не услышали, то ли не хотели вспоминать. Аванесову показалось, что больной скончался через четверть часа после того, как вождь покинул квартиру председателя ВЦИК. Расставшись с председателем ВЦИК и зайдя в свой кабинет, сразу же уведомил по телефону Троцкого о кончине президента Советской Республики.

Ленин навестил старого умирающего товарища, не из милосердия, как могло бы показаться, а просто потому, что нуждался в информации о каких-то деталях потенциального переворота против Советской Республики. За нее он был готов жизнь положить, а не за личную власть. Это расхожее обвинение выдает в пытливых историках только их собственное мировосприятие, в котором нет других отношений кроме господства и подчинения.

Ленин, как и Пугачев за два века до него, боролся с рабством, дрался за свободу. А приписывать ему свои качества, эмоциями объяснять исторические события – не научно.

Посетив Свердлова перед смертью Ленин мог задать главные для него и партии вопросы. Причастен ли председатель к июльским и августовским событиям? Эсеровский «мятеж», убийство Мирбаха, расстрел царской семьи и покушение на главу правительства. Если да, то зачем все это сделано. Если нет, то, что он имеет сказать на этот счет по прошествии шести месяцев?

Семьяза:

Добравшись до высшей власти, я и не собирался никого жалеть. Ни стариков, ни женщин, ни детей. Казаков тем более и крестьян заодно с ними. Я сделал то, что хотел: подставил ножку вредоносной власти. Теперь она будет еще полвека хромать, пока не избавится от нового крепостного права. А я верну его, клянусь, через лет несколько.

Истребление казаков уже идет полным ходом и они, защищаясь от неслыханного террора, восстали против Советской власти. Все казаки подымутся, повсюду. Сомневающиеся из крестьян примкнут к ним.

Чем больше крови прольется со обеих сторон, тем быстрее пойдут взаимные замены. И среди красных вдруг окажутся тысячи и тысячи тех, кто ненавидят их до самой глубины души! Вот она, трансплантация совдепии, мой индивидуальный тектонический сдвиг, который я устраиваю перед смертью!

Ха-ха. Уральское прошлое большевистского героя Яшки сыграло с ним злую шутку. Это тебе не золото добывать и провокаторов отсеивать. Он притянул к себе могущество всей власти, а я его надел на себя, как самый лучший костюмчик из большевистского гардероба. До встречи, мои красные коллеги...

Теперь Иосиф сменит Якова в деле борьбы с заразой большевизма!

Так уж сложилось, что самые сильные эмоции у меня сложились в адрес этого тупого грузина, который крутился всю дорогу рядом с Лениным. Он меня всегда раздражал. Вот, проклятые законы, еще в Курейке он мне надоел хуже смерти. Злобный, капризный. Ладно, раз я заложник Закона и Волны, то придется брать что дают. Буду мстительным грузином. Я впитал в себя, что мог от генерала главнокомандующего и от гения организационной работы Якова. Теперь раздавить гидру социализма станет намного легче...

Больно немного. Я умер в марте, как и мой генерал, но это не надолго.

Новый секретарь, председатель, народный комиссар и главнокомандующий уже идет по твою душу.

Хранитель:

В день похорон Свердлова открылся VIII съезд РКП(б). В.Ленин, выступая с политическим и организационным отчетом, отметил роль Свердлова следующим образом: «Я не в состоянии даже на сотую долю заменить его, потому что в этой работе мы были вынуждены всецело полагаться и имели полное основание полагаться на тов. Свердлова, который сплошь и рядом единолично выносил решения».

Старый подпольщик Ленин дал знать всем, кто понимает, что Свердлов единолично выносил решения. Ему не нужны были обсуждения с товарищами, никакие коллегиальные органы, ни даже видимость демократии. Даже военное время не может оправдать такое самовластье одного человека. Важно было еще не уронить авторитета партии и ЦК в глазах съезда в связи с тем, что один из ее руководителей зарвался до крайней точки.

Покойника не жалели.

Выступая в прениях, делегат от Московской губернской организации РКП(б) Н.Осинский подчеркнул ту часть выступления Ильича, в которой затрагивалась характеристика деятельности Свердлова, и, в частности, сказал: «Надо поставить вопрос прямо. У нас было не коллегиальное, а единоличное решение вопросов. Организационная работа ЦК сводилась к деятельности одного товарища – Свердлова. На одном человеке держались все нити. Это было положение ненормальное. То же самое надо сказать и о политической работе ЦК. За этот период между съездами у нас не было товарищеского коллегиального обсуждения и решения. Мы должны это констатировать. Центральный Комитет, как коллегия фактически не существовал».

В другом своем выступлении Осинский отмечал и такую деталь: «Констатировалось неоднократно, что у нас организационная работа держалась на т.Свердлове. Ставилось в большую личную заслугу т. Свердлову, что он может в себе объять необъятное, но для партии это далеко не комплимент... никакого руководства не было. Секретариата ЦК фактически не существовало...»

Еще в середине апреля 1918 года московские большевики уведомили Петроградское бюро ЦК РКП(б), что «существование ЦК тяготит Ленина», а ВЦИК «стал фикцией, не собирается и его мнений никто не запрашивает». В марте 1919 года это положение подтвердили делегаты VIII съезда партии.

Во многих выступлениях на VIII съезде с горечью отмечалось, что «у нас усиленным образом развивается покровительство близким людям, протекционизм, а параллельно – злоупотребления, взяточничество, партийными работниками чинятся явные безобразия» (Осинский), что «по волостям и уездам сидит масса партийных работников, ненавистных населению» (В. М. Волин), что «классовая борьба в деревне, в виде создания комитетов бедноты, привела ко всякого рода злоупотреблениям и восстаниям» (В.В.Кураев). К появлению декретов о комбедах Свердлов имел самое прямое отношение.

А делегат съезда от Военпродбюро М.М.Костеловская прямо сказала: «Этот метод работы доказал, что таким образом мы не только не вносим классового расслоения, гражданской войны в деревню, а, наоборот, восстанавливаем против себя все слои крестьянства – крупного, среднего и мелкого, забиваем клин между городом и деревней, то есть не в том месте, где это требуется».

И когда по всей стране в результате «свердловщины» заполыхали крестьянские и казачьи восстания, VIII съезду пришлось срочно менять политику. Ленин признал на этом съезде: «Удары, которые предназначались для кулаков, падали на среднее крестьянство. Здесь мы погрешили чрезвычайно». Он был вынужден констатировать: «Насилие по отношению к среднему крестьянству представляет из себя величайший вред». «Если подобным же образом действовать по отношению к среднему крестьянству, - это будет таким идиотизмом, таким тупоумием и такой гибелью дела, что сознательно так работать могут только провокаторы». «Учиться у крестьян способам перехода к лучшему строю и не сметь командовать!» - этот лозунг был брошен Лениным именно на съезде.

Но персонаж довершил начатое в 1929—1930 годах во время коллективизации, когда «раскулачивание» опять ударило по всему крестьянству в целом. Колхозами новый вождь окончательно изуродовал идею социализма и союза пролетариев и крестьян в новой революции.

Юные ангелы:

- Меня восхищает, как действует Великий Закон Равновесия. Какова, так уж выходит, его непреодолимая сила. Может показаться, что это высочайшее проявление нравственного начала Вселенной или проявления Высшей Справедливости. Но это все же Закон Равновесия.

- Да-да, именно так получилось и в этот раз. Глава исполнительной власти страны Советов стал вдохновителем расстрела, или как говорят о сделках – заказчиком. Еврей, которому безгранично доверял Ленин. Тело его, насильно заполненное, захваченное на некоторое время злобной сущностью Семьязы, превратилось в зловещую куклу его жестокого театра. Но виновен не Яков Свердлов, а тот, кто забрал его тело. Исполнителями замысла, теми, кто стрелял, стали несколько человек. В том числе двое по фамилии Медведев. Один из Медведевых всадил в царя 2 или 3 пули.

- Вот-вот! Медведев или какой-нибудь Кабанов из племени иудеев должен был получить исполнительную власть из рук того, кто был когда-то президентом Советской России Яковом. Однако Семьяза так усердно путал следы, что отыскать его в этих петлях времени и пространства просто невозможно, не зная его коварной и лживой натуры.

- К тому же сам царь Николай не был большим другом еврейского народа. Скорее, он был бы близок по своим воззрениям к ласковым фашистам Последнего Времени.

- Семьяза терпел и ждал шанса своей власти в Конце Времени ровно столько, сколько было отпущено Якову Свердлову тогда. Но в этот раз на новом теле Якова был зарок. Без разрешения никто не смог бы воспользоваться им. И предводитель восставших ангелов ждал, и вся его адская армада ждала конца президента – «донимали кровососы, но не доняли». Ушел «Яков» спокойно, по лабиринту, как это и передано было в посланиях пророкам Мишелю и Василию.

- И его могучая фигура будет возвышаться великим памятником достоинства и чести, сколько бы ни говорили про него гадких слов. Он вернул российским водам радость свободы и великое предощущение окончания мертвящего кошмара, который Семьяза хотел снова вернуть в Россию. Даже «воскресший царь» ему не поможет.

- Да, ему кажется, что он победил. Хоть и отступил немного в связи с неизбежностью возврата долга. Один царь вернулся, да не тот. И это еще не конец схватки.

- Председатель ждет случая, работает как одержимый, лишь бы Эпоха Бессмертия не началась на российской территории. Великий лжец и путаник. Он знает. Здесь будет начало. И он старается положить этому началу конец, как это он делал всякий раз при новом всплеске Волны.

- Все зависит от людей, смогут ли разобраться, захотят ли? Поверят ли в этот безумный план зверя, план, дышащий ненавистью и злобой ко всему живому?

- Он жаждет мести. Всегда жаждет отмщения. Ему все еще кажется, что его обидели. Вся вселенная его обидела, посмеялась над ним. И он не простит ничего. Никому.

(В.Чернышев, 2008)