«Джон»
|
©2008 Полярная Звезда Восставшие Падшие• Константин • Джон• Яков • Иосиф • |
|
[Спящий
кумир или яростный пророк] [Beatles
опережают свое время] [BED
INS, или «Постельные интервью»] [Он пришел]Хранитель: Всегда ясно, кто хозяин положения в
каждой из жизней. Если тебя убивают, причем против твоей
воли, то ты не владеешь ситуацией настолько, чтобы отвернуть такую
губительную линию судьбы от себя. Кто хозяин на Земле? Тот, кто со всей
соей свитой может пытаться и лишать жизни всех, кто ему мешает или
разоблачает его злую активность. Юные ангелы: – Лучший из великой Троицы выходит снова к людям. Это
такая радость. - У него, как всегда, мало времени. В
обрез. Только-только успеет по-настоящему поразить воображение, как его
настигают подручные Падшего или он сам. - Его нетрудно отыскать и увидеть, он же
так сильно фонит, вся планета слышит. - Подождите, вот он запоет, многие
проснутся. Для него специально сожмут время, раскрутят как надо, чтобы к
выходу легче было сказать главное. Семьяза: Надо
встретить старого приятеля. Я сотворю ему идола, кумира, на которого он
захочет быть похожим. Он
будет свою жизнь лепить под него. Он
будет подражать ему, копировать его. Если ума не хватит, то и кончит так же
как он. Нагружу
его всеми атрибутами разбогатевшей и разжиревшей от своей славы знаменитости.
Что-нибудь от кинозвезды, а что-то от миллионера. Я
знаю, что он будет петь песни, сниматься в кино и, конечно, полезет в
политику. Я
сделаю так, что он будет копировать мою матрицу. Если этот появится в Англии,
то мой кумир родится чуть раньше в Америке, стране миллионеров и
кинознаменитостей. Кукла
будет настолько хороша и обворожительна, что у него будем море поклонниц и,
соответственно, образ жизни… Хм, я вспомнил Сапожка. А Нерону тоже очень
хотелось попеть и стихи посочинять. Но кончил плохо… Это меня преследует… Кумир
повторит опять мою судьбу?... Кукла,
всего лишь кукла. Одна из моих кукол. Кукла, которая повторит жизнь другой
куклы, вроде куклы-Говарда или куклу-Марио. Кино, самолеты, «ангелы ада»,
миллионы, богатство, слава, женщины, распад, развалина, конец… Как
надоели эти бессмысленные жизни жалких людишек. Им так мало надо для того
чтобы обожать кого-то, обожествлять самую жалкую личность, если ему что-то
удалось с моей помощью и с помощью моей армии. Ночь
будет его время. Слава и богатство навалятся на него, но не похоронят до
времени. А
я тем временем уничтожу всю эту взрывную музыку, которая, я чувствую, я вижу,
уже растет из этого черного джаза,… из блюза… Джаз, черный стон раненной
души… Они
все потонут в патоке славы и денег. Только единицы смогут вырваться из цепей
пьянства, разврата и роскоши. Наркотики станут их культом. Туда же я воткну, в самую их глотку все черное и
злобное, все то, что они, глупцы, называют сатанизмом. Вся
их музыкальная революция… Б… я ее похороню под грудой золота, великолепия и
всемирно популярной пошлости. Они захлебнутся собственной блевотиной,
отравятся собственной кровью, пропитанной наркотиками. Мои слуги уж
постараются обслужить самых умных и ретивых из них. Я
им дам кумира. Повелителя. Короля! Они ему поклонятся в ножки. И
этот, из троицы самый гнусный, тоже покорно поклонится. Сей: Я
знаю, им было очень больно и тяжело умирать. Одного
загнали, затравили, как старую лошадь. А второго… Второму раскроили череп
альпенштоком. Братья мои… Сколько
еще братьев и сестер погибло с ними. А
сколькие проходимцы, пришедшие от Него, влезли в наши одежды, взяли наши
знамена и отравили Революцию. Мне
тоже пришлось умереть. Меня повесили, долго думали, что бы мне приписать. Шпионаж
против Японии, союзника фашистской Германии? Я боролся с фашизмом… Я
сообщил, когда начнется война, очень точно и достоверно. Но он уже стал во
главе лживой красной монархии. Это он затравил братьев, он, Отец лжи и убийца
людей. Я был бессилен. Мне не поверили… Война началась. А он будто нарочно,
хотел, чтобы урон был максимальным. Так и вышло. Сколько
раз еще нужно умереть, прежде чем люди поверят, что ничего, никого не надо
бояться. Страх сковал их, парализовал волю. Им
всем так не хватает любви, нежности, которые дали бы им сил на Подвиг. Я
вижу, в этой жизни опять придется быть убитым. Я не боюсь переходов, но
все-таки больно, особенно больно за близких и друзей. Они не виноваты в том,
что испытывают страдания и муки из-за меня. Держитесь,
родные, я с вами. Я вас не оставлю, никогда, друзья и подруги мои, нежно
любимые. О
чем я, да, об убийстве. Опять я убит и убьют снова, но не насовсем, слава
Богу. Помогут
ожить и продолжить то, что не закончено. Не бойтесь, уже недолго терпеть
тьму. Итак,
новая жизнь. Новая радость познания людей. Они такие,… бесконечно разные. Обстоятельства,
условия выхода. Так, порой тяжко быть заложником судьбы. Это нагоняет
тоску, а порой, отчаяние. Меня
покорили Элвис и Чак. Я в восторге от
Джерри. Больше всех Элвис. Я знаю, чья эта кукла. Опять Он. Что ж, пусть его
злые ковы и ловушки послужат хорошему делу. Для
более мощного заряда мне придется впитать частички линии жизни кумиров толпы,
плохие и хорошие, сжать эту пружину и выстрелить ею в будущее, как пулей. А
пуля, соответственно, попадет и в меня тоже. Или через меня. Такая история,
сестра моя. Мы часто бываем заложниками чужих поражений и побед в жизни, мы,
словно матрицы, повторяем все их выкрутасы и высочайшие вершины духа. Но это
после. А
пока. Джон. [Детство]Я родился в Англии в 1940 году. Наверное, это как-то предопределит мою судьбу и жизнь. Англия, Лондон как будто всегда находятся в самой гуще мировой жизни. Великобритания к моменту моего рождения еще оставалась ведущей страной капиталистического мира, постепенно сдавая позиции Америке. Америка же в свою очередь помогала огромными деньгами фашизму в Германии. Капиталы текли в промышленность, в том числе, и особенно, в военную. Америка заработала много на первой мировой войне. Больше всех. Англию Штатам захотелось подвинуть с некогда главных позиций на мировом рынке по праву силы, по праву большего могущества. Германия в Европе на деньги своих и американских доброхотов подготовила все условия для новой мировой войны. Она началась. Бомбы падали на английские города. Итог войны, причем любой, порадовал бы Штаты. Все конкуренты разрушены и повержены. Богатство потечет в новую империю. А Европа раздавлена финансовым и военным господством США. Вот он 1940 год, 9 октября, Ливерпуль. Я, Джон Уинстон Леннон родился на свет во время бомбежки родного Ливерпуля. Вторая мировая война идет уже второй год. Английские города бомбит германская авиация. Фашисты Европы хотят завоевать весь мир. Но мне еще нет до этого никакого дела. Мне и так не повезло с родителями. Папа Фред и мама Джулия не были идеальной семьей. Джулия – мамочка моя, любимая. А я – ее незаконнорожденный сын. Она была дамочка легкая и ветреная, не обременяла себя семейными заботами, погуливала. Фред, мой отец, в итоге фактически бросил ее. Так, к пяти годам я остался без мамы и папы, хотя они и не умерли. Меня воспитывала мамина сестра, тетка Мими, строгая и властная женщина. Тогда в детстве я остро почувствовал свое одиночество, свою брошенность в мире взрослых. Иногда я просыпался и обнаруживал, что не просто остался без присмотра, но нахожусь в пустом доме. Мне воображались всякие привидения и чудища, караулящие меня возле кровати. Страшно. От ужаса я, бывало, так громко кричал, что поднимал на ноги соседей. Я еще тот был разбойник. В апреле 1946 года, когда мне было пять с половиной, меня отчислили из детского сада за плохое поведение. В течение долгих лет я вел непрерывную партизанскую войну против взрослого мира. Не могут сказать, что это месть, но мне обидно было. В нашем тихом квартале я и мои друзья пользовались дурной репутацией. «Безотцовщина», сказали бы вы. Но и маму-то я видел редко, хотя и рад ей был очень. Это она подарила мне первую гитару. Мою гитару. [Рок-н-ролл]Я чувствую, что я должен быть лидером. Только чего, еще непонятно? Мой лидерский, хулиганский характер уже формирует улица и чудо небесное, этот рок-н-ролл, пришедший из-за океана. Семьяза: Есть!
Попался. Рок-н-ролл
захватит его в плен навсегда. Король
уже воспитывает их всех, учит их петь, жить и наслаждаться жизнью
великолепной знаменитости, растлевать свою душу, позволяя себе все... Поклонись
моему королю. Сотвори себе кумира и стань таким же, как он. Разрушь свою
жизнь, отдайся своим порокам. Тогда не нужно тебя опасаться. Ты не опасен Да. В 1957 году я собрал свою первую группу «Куорри Мен». Мне уже семнадцать. Теперь я молодой человек, отчаянно нуждающийся в любви (где моя мама,… папа?). Я полон юношеской ярости и почти слепой на оба глаза. Потому что я не хочу носить эти чертовы очки. Скажут «очкарик», «зануда». А без них я плохо вижу, то есть очень плохо. Сильная близорукость у меня. Еще кое-что. Я молод, учусь в школе. Есть, конечно, трудности общения, из-за моей речи. Это из детства. Однако эта новая музыка начисто сносит башку. Жаль, что родители мало говорили со мной. Отсюда, наверное, моя дислексия. Ни папы, ни мамы я не видел достаточно долго, чтобы наговориться с ними на всю мою детскую жизнь. Мало говорил. Поэтому и проблемы были с речью и с буквами. Я переставлял местами буквы, писал вместо нужного слова другое, похожее по звучанию. И только через много лет я узнал, что причина этих детских ошибок (равно как и неспособность к правильному произношению) заключалась в дислексии, такая аномалия речи. Теперь про наш рок-н-ролл. Пит Шоттон, мой друг привел в группу Пола, который стал неплохим гитаристом. Сам что-то еще наигрывал. Через полгода Пол притащил в группу своего приятеля по Ливерпульскому колледжу Джорджа. Мы назвались «Битлз», что-то среднее между «жуками» и «ударниками». Это я придумал. Вот тебе и неправильные слова с буквами. В июле 1960 года состоялся дебют «Битлз» в Гамбурге. Мы стали играть там, оттачивать технику, писать песни, учились выносливости для нашего дела. Я всегда был заводилой, мотором «Битлз». Брайан Эпстайн и Джордж Мартин, наши менеджер и продюсер, придали цивилизованную и прибыльную форму этому бедствию, урагану под названием «Битлз». Хотя в самом начале мы еще не были так сыграны и… э… талантливы. Многие считали, что это группа Джона Леннона. Это не совсем точно. Мы были командой, настоящей сборной, где каждый игрок был очень важен и нужен всем. Ну а я был просто вожак. Но порой воспринимался публикой как стихийное бедствие. Я все же продолжал оставаться собой. В Гамбурге «Битлз» получили возможность подзаработать, играя в клубе. Мы с группой тогда отрывались по полной программе. Пахали, конечно, чуть не в три смены, пили, гуляли с девчонками, дрались. В общем, обычные молодые парни. А Элвис был нашим кумиром. Мы видели все его первые фильмы. Я мечтал, что когда-то стану таким же, как он. Семьяза: Браво,
мальчик! Мой
король стал твоей иконой. Покорись ему, подражай ему. Продай душу, чтоб быть
таким же!!! Ведь рок-н-ролл – дьявольская музыка. А король, вылепленный мною,
каждый звук превращает в золото. У него уже свое поместье Грейсленд. Хотя
родился он в Мемфисе. Да, такой город был в древнем Египте. Понаставили указателей! Олухи,
работать надо лучше, никаких подсказок не нужно давать публике. Все
зашифровать, закодировать, спрятать любую информацию о признаках и
реквизитах! Пусть ищут корни. Я
устрою всем этим певцам и поэтам ловушку. Мой
соловей в золотой клетке будет их навязчивой идеей. Как
там у него было… Элвис
и мама сидят на крылечке. Элвис страстно бренчит на гитаре, Глэдис с
умилением слушает. Пресли допевает песню, мама говорит: -
Ты король, мой мальчик. Но помни, лучший друг короля - это его мама. Потому
что все остальные либо не понимают твоей гениальности, либо тебя недостойны. Три
года спустя Америка уже сходит с ума от моего Элвиса. Толпы поклонниц,
осаждали роскошные отели, номера люкс, заваленные цветами... И
обязательный ежевечерний звонок домой, в Мемфис, где мается бессонницей
любимая Глэдис, которая целый день ждала, когда услышит голос любимого сына:
«Все в порядке, мама». Потом
мой игрушечный король ушел в армию на два года. Не в состоянии выдержать
разлуки, мама Глэдис впала в депрессию. Пригоршни таблеток, запивала
лошадиными дозами виски, - такой странной диетой она изнуряла себя в течение
нескольких месяцев подряд. 12 августа пришедший с работы отец Элвиса
обнаружил жену лежащей без движения на полу в гостиной. Глэдис привезли в
больницу, где она и скончалась два дня спустя. Ей было всего сорок два. Сорок
два, как и ему, когда он надорвался от большой химии… Мама ушла… от Элвиса. На
похоронах матери Элвис вконец обезумел. Друзья пытались оттащить его от
гроба, он рыдал и выл так, словно
прощался с жизнью, и отбивался руками и ногами. Семья
офицера ВВС США Белью переехала в Германию не так давно, но его падчерица
Присцилла уже где-то нашла подружку, с которой усердно прохаживалась по
улицам Фридберга. -
Тут рядом служит Элвис, если еще походить, наверняка его увидим! И
девчонки его увидели. Король стоял на балконе дома, где жил кто-то из его друзей,
и пристально вглядывался в Присциллу. -
А вот и мама вернулась! - подумалось ему. - Только волосы другого цвета... Догадался
или почуял, что вернулась к нему так, о которой он так убивался, но в другом
теле. Чутье, интуиция. Он понял?... Через
два часа Присциллу подвозили к дому короля. -
Привет, - сказал Элвис напряженно. - Почему ты такая маленькая? С балкона
казалась старше. Сколько тебе лет? 2
марта 1960 года Элвис уехал из Германии, наказав Присцилле ждать его. Вернувшись
в Америку, Элвис еще острее осознал смерть матери. Он панически боялся
оставаться один, поэтому вскоре купил огромное поместье Грейсленд, которое
наводнил друзьями, поклонницами и прислугой. Он боролся со страхом
одиночества. Одиночества короля. В
Грейсленде царило безудержное веселье с риском для жизни. Потому что теперь
Элвиса было некому сдерживать и направлять, он постепенно перестал
контролировать свое поведение. Его излюбленной шуткой было запустить в
кого-нибудь ножом. Как
он вам? Настоящий король, самодур и
весельчак! Но
король все равно скучал. Ему не терпелось добыть себе новую маму Глэдис -
любой ценой. И
в 1962 году он в спешном порядке вызвал к себе Присциллу. -
Но мне еще нужно закончить школу! - слабо оправдывалась она. -
А ты будь, как эти... жены... декабристов! -
Кто это? -
Из русской истории. В школе проходили, - блеснул эрудицией Элвис. Она
сбежала из родительского дома за океан и пришла в Грейсленд. Элвис
был счастлив и первым делом заставил ее перекрасить волосы в черный цвет. Как
и все короли, мой Элвис был капризен и непостоянен. Он регулярно уезжал на
съемки очередного фильма, где без всякого стеснения крутил романы с
партнершами. Присцилла читала об этом в газетах и злилась... Однажды
он пришел поздно вечером навеселе, сел с гитарой напротив пытающейся заснуть
девушки и заорал нечто невразумительное. Погорланив минут пять, он спросил: -
Ну, как тебе моя новая песня? -
Громковато. Мелодия непонятная, а слова вообще не разобрать, - мстительно
прошипела из-под одеяла Присцилла. Король
был оглушен первой в своей жизни критикой. Он схватил тяжелый стул из
красного дерева и запустил им в маленькую фигурку на кровати. Вот
он, мой настоящий король миллионов. Таков
образ кумира нового времени. Надо чтобы тысячи балбесов ему следовали! Хорошо,
что это ХХ век, можно растиражировать любого на весь мир. А если ему еще хоть
каплю таланта и помощи от меня, то его станут обожать миллионы. Наутро
королю рок-н-ролла стало плохо, он упал в ванной, получил сотрясение мозга...
А выздоровев, сделал Присцилле предложение. К тому времени они жили вместе
уже пять лет. Пусть
они ему подражают! Копируют его глупости и сбивают с толку многих. Слава,
богатство, поклонницы, веселье, оргии, наркотики и так далее. Ешьте от пуза,
господа музыкальные революционеры. Пойте про свои революции, устраивайте
бунты и мятежи, только берите взамен деньги и славу, и побольше. Посмотрим,
хватит ли у вас сил противостоять соблазнам. Вы сами променяете свою душу на
побрякушки, держу пари! Главное
заполучить этого! Его сломаю, остальные сами попадают! Жертвы тщеславия. Я же не слепой! Элвис был даже в армии, служил в Германии. Нормальный парень. В Германии Западной. Был танкистом. Конечно, служба у него была легкая, но он пошел в армию. Это круто. Настоящий рокер! После армии выходят диски, снимаются новые фильмы. Какой классный у него голос. Он так талантлив. Отличная музыка, завораживающий голос. Как это у него получается? Неужели я когда-нибудь так буду играть и петь? Мир сойдет с ума… Однажды был такой случай. Я и сейчас со смехом вспоминаю. Наше жилище находилось в квартире, выходившей окнами на «Стар-клуб», к которому с одной стороны примыкали церковь и вход в женский монастырь. Как-то в Страстную пятницу, когда монахини вышли из монастыря, направляясь в церковь, они вдруг замерли в полном оцепенении: с балкона квартиры, которую я занимал, свисало карикатурное изображение Иисуса Христа, распятого на кресте. Я его сделал в человеческий рост. И пока сестры не могли двинуться с места, пораженные таким святотатством, я стал забрасывать их презервативами, заполненными водой. Потом боезапас кончился, я расстегнул брюки и стал мочиться на монахинь с криком: «А вот и райский дождик, сестры мои!». Так я нападал на общественную мораль и бесспорные авторитеты. В Гамбурге я, случалось, неделями пил не трезвея. Я научился выполнять в пьяном виде все, что мне было необходимо: питаться, заниматься любовью, менять струны на гитаре. Однажды, надравшись до предела, я так загремел на лестнице, что у меня на всю жизнь остался шрам. Это не мешало нам научиться неплохо играть, причем играть вместе, сочинять песни и заводить публику. Я вам скажу, над Христом еще и не так издеваются. Миллионы людей. Однако никого не убивают по этому поводу. Хотя нет, постой, я чувствую, что за такие слова придется мне ответить. Ответить за Него, наверное?... Сей: Пол
как-то написал шутливую песенку «Когда мне будет шестьдесят четыре» (When
I'm sixty four). Я тогда даже не представлял, что когда-либо кто-то из
нас станет таким стареньким. Теперь мне было бы больше, чем шестьдесят
четыре. Но я не дожил, я был застрелен в Нью-Йорке. Нужно ли было меня убивать? Джордж, к примеру,
умер сам. Пока остались только двое из «Битлз». Значит,
было что-то важное сделано, спето, придумано, за что пустота могла настигнуть
меня своей злобой. Тьма.
Тлен. Разложение. Хаос. И во главе всей этой тьмы Он, как вечное напоминание
о нашем грехе, которому мы потакаем, в себе и в окружающем. -
Ну что, не вышло у тебя со мной? Опять? Надорвался? Семьяза: -
Погоди, погоди. Еще не вечер. Я тебе припомню всю твою жизнь. Весь твой порок
и разврат, размазанный на сорок лет. Куда ты денешься человечек? Кстати, твоя
японка за тобой, что ли опять прыгнула? Помни,
я сильнее и умнее вас всех и вместе, и поодиночке. Насекомые. Гордости-то
сколько, ты посмотри на него? Ты
же ничего не сделал, не успел, а бахвалишься. Барахтался только, мальчишка! Сей: -
Ну, да. Да. Порой я был идиотом, придурком полным. Смотрю на свою жизнь,
вспоминаю, думаю. Сколько времени убил на всякую ерунду. Скольких людей
обидел зря, не пожалел. Я
смотрю издалека и ужасаюсь, что судьба, черт бы ее подрал, заложница цифр и
звездных линий и отражений. Моих или чьих-нибудь других. -
А тебе так нравится убивать? Особенно братьев моих и сестер, и меня вместе с
ними. Семьяза: -
Тебе напомнить, как ты подражал моему королю? Как ты сам хотел стать кумиром?
Ты тщеславен, ты уязвим, тебя легко можно купить, как и любого человека. Слава,
богатство, успех, обожание публики – и ты теряешь контроль над собой.
Небольшое искушение, и все, ты уже не можешь устоять и перед большим! Повторяй
за моим кумиром… Германия… Рок-н-ролл… Успех… и так далее. Сей: Из
Германии?... в Германию… Нет
своего сюжета, значит, повторяю чужой. Хотел кумира. Теперь, будь любезен,
подражай ему. Тогда повторяй за ним линию его жизни. Ладно, Германия, так
Германия. Но попутно я творю свою собственную конструкцию для повторения
другими??? В этом надежда для тех, кто придет позже, хоть немного
сбалансировать неровность недобрых сюжетов, навязанных злыми учителями… Надо
постараться, приложить все силы, чтобы жизнь не получилась гнилой и порочной… [Beatles]Из Гамбурга, словно из армейских будней, отслужив положенное, «Битлз» с триумфом вернулись на родину. Мы уже расстались с Питом Бестом и взяли Ринго барабанщиком. Пит потом обижался, но вряд ли уж смертельно. Нашу песню «Love Me Do» (она была выпущена 4 октября 1962 года) уже знают все. Через год популярность «Битлз» приняла просто угрожающие размеры и получила название «битломания». Мы стали хорошим товаром. Нас продавали оптом и в розницу, в любом виде, даже кукольном. Казалось, все, конец, – пиши песенки, греби деньги лопатой и наслаждайся жизнью. И все же искренние и романтические песни не давали среди нас места злобе, ненависти и корыстному лицемерию. «Люби меня, люби», «Я хочу пожать твою руку», «Я видел, как она стоит там», «Прошу тебя, прошу», «Вся моя любовь». Цена успеха и славы оказалась непомерно велика. Из нас сделали хорошо продаваемых кукол, идолов. Для меня это было невыносимо. В одночасье я превратился в пай-мальчика с аккуратной челкой, одетого в костюм с иголочки и раздающего улыбочки в свете огней рампы. Вместо крутого рокера, бешеного негра с белой кожей, который метелил пьяниц и вытаскивал на сцену девчонок, играя все, что приходило в голову, захотели слепить глянцевого мальчика с засахаренной улыбочкой. Это была трагическая метаморфоза, о которой я сожалею и сейчас. Мы продались, - сказал я тогда. – Наша музыка была мертва еще до того, как началось турне по Англии… Вот почему у нас никогда не было движения вперед. Чтобы добиться успеха, мы разрушали самих себя. Сейчас я бы не объяснял все так плоско. Если бы было иначе, то мы бы не стали тем, что мы есть. Хотя я читал, некоторые считают, что продали душу дьяволу за деньги. Не спешите, лучше посмотрите в зеркало. Уже к 1965 году, что бы мы ни представляли, публика все встречала на ура. Я был убежден, что мы не сделали ничего толкового. Я был в полном отчаянии. Но меня пугала потеря контроля не только над «Битлз», сколько над собственной жизнью. Чтобы добиться успеха, я в свое время нацепил маску Битла Джона и теперь не мог от нее совсем отделаться. Я попал во власть определенного образа и был обязан ему соответствовать. Я так испугался, что потерял даже способность вести себя иначе. Я даже спел об этом в нескольких песнях, которые начал писать в 1965 году. Песня I’m a loser (Я – неудачник) – вроде того, что мой образ не имел ничего общего с реальностью, оставаясь маской, которую надел на себя угрюмый и сердитый человек. Другая песня Help! (Помогите!) передает контраст между той легкой жизнью, которая была у меня в годы борьбы за выживание и теми непреодолимыми трудностями, с которыми я столкнулся, став, ё-моё, звездой. И, наконец, в песне Nowhere Man (Человек ниоткуда) я попробовал рассказать о падении, сопровождающем успех. Сейчас-то я понимаю, что песни, родившиеся на свет, не стоит всегда понимать буквально, даже если они кажутся автобиографическими. Порой, они даже не относятся к тебе или к твоему кругу. Эти песни слушал весь мир, но никто не услышал, о чем в них пелось. Семьяза: Звезда!
Стена непонимания, отчуждения между тобой и публикой. Смотри на Элвиса!! Помни,
что кумир всегда возвышается над толпой. Толпа его обожествляет. У
многих, стоящих на сцене, от этого сносит башку. Устоишь? Мой
король тебя цепко держит, попробуй, оторвись! Непонимание – вот беда, характерная для процесса обожествления «Битлз» в глазах слушателей. Я-то знаю. Потом был альбом Rubber Soul (Резиновая душа). Он попал на прилавки в декабре 1965 года. «Битлз» сделали еще шаг на пути своего развития и начали писать замечательные по стилю пародии на эту легко сочиняемую и полностью предсказуемую музыку, словом, «попсу». Некоторые критикуны считали, что секрет вновь обретенной чувственности «Битлз» заключался в круглосуточном употреблении марихуаны, и что именно ее действие помогло музыкантам освободиться от скованности. Да, был такой грех. Мы и курили, и нюхали, и пили. И снова курили. Не без того. Семьяза: Наркотики!!! Добро
пожаловать на этот путь, господа музыканты, певцы и поэты новой эпохи. Вам
трудно будет иначе пережить свою славу и успех. Вы будете разрушать себя,
заражая все общество людей проказой растления духа. Глупые и наивные будут
подражать этой внешней форме, думая, что это и есть атрибут популярности,
знаменитости… А
там где наркотики, там и разврат и деградация. Через Элвиса, как через
гигантский шлюз в свободный мир хлынет вся прелесть свободы от Бога! Я
соединил в нем все лучшее от Нерона и Мухаммеда. Ему будут поклоняться как
Богу! И даже мифы появятся, что он жив, что его где-то видели… Юные ангелы: - Поистине, есть тайна в имени. И нет
ничего случайного. - Ты имеешь в виду имя Элвис, которое
слишком похоже на Эвилс, то есть Evil-s, как источник великого зла, текущего
через него и подражателей в сознание человечества? - Такие как он размывают границы
человеческой морали и аморальное становится допустимым. - Хуже всего, что такие превращаются в
идолов поколения. Им подражают. Тупо, неистово. И порок в лице кумира толпы
становится притягательным,
завораживающим. Зло расползается дальше по людям. - Но песни все-таки талантливые, красивые. - Я бы сказал, чертовски красивые. Но не
более того. - Согласен, нет песен о свободе, братстве,
о равенстве и справедливости. - Можно без иронии? У него огромная
многомиллионная аудитория. Он очень музыкален. Но как всякий сладкозвучный
птах в золотой клетке он приедается. Он предсказуемый певец буржуазного,
мещанского общества, обожающего все красивое и блестящее. Певец, похожий на
свою куклу, на глянцевую обложку со своей фотографией. - Все же опаснее то, что он от скуки ножами
кидается в людей и пьет психотропные таблетки. А его копируют! И даже Джон! - Он заложник разросшегося по всей планете
образа. - Да, как и все пламенные революционеры –
заложники морального урода Нечаева с российского направления. От него пошли
плодиться террористы, убийцы, бомбисты и просто ненормальные со сдвинутой психической
формой. А моя песня Norwegian Wood, уже тогда говорили, - в высшей степени оригинальная композиция, автором которой мог быть только я, и никто другой. Лестно, чего там говорить. В этой песне был дан портрет раскрепощенной женщины из тех, что попадались мне в современных лондонских офисах и на дискотеках. Журналисты раскопали «двойственный подход Леннона к пародии, лиричный и в то же время критический, характерный для его двойственной натуры». Не знаю, может и так. Я писал и рисовал пародии еще со школьной скамьи. Я все время прикалывался, подтрунивал над реальностью, над пошлым и заскорузлым миром взрослых, таким важным и напыщенным. Как-то я написал два прозаических произведения “In His Own Write” («Пишу, как пишется» в 1964 году) и “A Spaniard in the Works” («Испанец, как он есть» в 1965-м). Я там использовал детские сказки или газетные истории, превращая их в мрачные шутки, все время играя словами. Весело было. – «Фрэнк не про мух», ха-ха. Сей: Я
боролся как мог с навязанным «от короля» образом идола, всеобщего любимца. Ирония
и самоирония спасала и спасла меня в каком-то смысле от звездной болезни,
особенно в период «толстого Элвиса». Я
все время кривлялся, издевался над собой и над нашей звездностью. Так было
проще избежать собственного величия, всеобщего обожания которое нам
досталось, возможно, слишком рано. Когда я закончил Norwegian Wood, я престал быть Битлом Джоном. Умер Человек в маске из надувной жевательной резинки, умер гламурный идол толпы. Теперь мне интереснее было быть новатором, который сделал бы больше, чем кто-либо другой, для того чтобы превратить рок-музыку пятидесятых в рок-музыку шестидесятых. Тогда я об этом не думал, конечно, но хотелось быть впереди всех, на гребне. Я взял на вооружение тактику музыкальной пародии. Этот альбом явился подтверждением серьезного прогресса группы. Если в начале пути мы были вынуждены продавать себя, чтобы добиться успеха, то теперь использовали свой успех, чтобы переступить через навязанные нам образы. Мы здорово знали поп-музыку, у нас был прекрасный опыт композиторов-текстовиков и растущее мастерство, как исполнения, так и звукозаписи. Это не наша оценка, критиков. В общем, «Битлз» были готовы к строительству сверкающего сооружения под названием «шестидесятые годы». Смею надеяться, что мы двинулись дальше, чем Элвис и все жертвы рок-н-ролла до нас. Однако я не всегда был так в себе уверен. Я сомневался, мучился, нужно ли все это зачем-то. Понимаете, я родился под знаком Весов. Оттого у меня в судьбе вечно какая-то двойственность. Семьяза: Как
бы ты ни дергался, ты запакован в прокрустово ложе Элвиса. Ты стал копией его
образа. Ты во многом механически повторяешь его движения жизни. И я
постараюсь, чтобы тебе было не выбраться из этой глубокой колеи кумира толпы,
прожигающего свою жизнь при свете юпитеров. [Спящий кумир или яростный пророк]Но была и оборотная сторона ошеломляющего успеха и славы. Когда в сентябре 1965 года мы с ребятами закончили турне, гастрольные поездки уже сидели у нас в печенках. Для меня перерыв, или передышка стала просто катастрофой. Стоило мне сойти с накатанных рельсов безумного ритма работы, как я впал в состояние зомби, ушел в себя и почти погрузился в летаргический сон. Я так хотел спать, все время. Я был совершенно истощен после всех концертов и гастролей. После нескольких лет круглосуточного рок-н-ролла, амфетаминов, внезапных переездов, не говоря о постоянной сдерживаемой ярости и ночных оргиях, я действительно дошел до предела. Тогда я написал вроде песенки о своей летаргической жизни, которую назвал I’m Only Sleeping (Я просто сплю). Мелодия передавала сумрачное, чувственное и подвешенное состояние, которым я был обязан в равной мере сильной усталости и наркотикам. Я вылезал из своей восьмифутовой квадратной кровати не раньше трех часов дня, спускался в кухню, где экономка готовила мне завтрак из густо покрытых сахаром хлопьев. Шумно жуя и с удовольствием облизываясь, я вел себя, точно ни в чем не отдающий себе отчета затворник. Вдобавок я еще любил смотреть телевизор так, как мне нравится - без звука, как будто смотришь на огонь. Затворник, вегетарианец, очень усталый человек двадцати пяти лет. А вам легко было бы удержать на плечах всемирную славу, не переломиться? Неудивительно, что я приобщился к опыту психоделической культуры. Наркота, проще говоря. Я уже попробовал ЛСД в 1964 году. «Кислотными путешествиями» баловались все участники группы с тех пор, как попробовали ЛСД, который поначалу еще не был запрещен. Но я придал этому значение. Я искал новые миры. Придурки считали, что я задумал прославить веру в кислоту через песню. А песня, вот бред, должна была стать путеводной звездой зарождающейся контркультуры. До меня наркотики «вдохновляли» других музыкантов. Кто от успеха, кто от неуспеха. Джазменам Америки, особенно черным, было тяжко быть гениальными и в то же время людьми второго сорта. Они пели про «дурь», но чаще косвенно, в форме шутки, понятной узкому кругу посвященных. Сочиняя песню Tomorrow Never Knows (Завтра никто не знает) я, как думают дуркописатели, захотел не просто рассказать об ЛСД и описать его действие, и, объявляя о своем открытии, будто бы решил, что нашел способ спасения души. Идиоты, ей богу. Я действительно писал о Завтра. А о нем нельзя сказать напрямую, только на дурко-языке. Я и не собирался появиться здесь как обыкновенный «наркописатель». Я скорее был пророк, как и любой человек, томимый духовной жаждою своего поколения, ищущий ответы на вечные вопросы. А насмешливая форма, самоирония? Она присуща всем, кто полагает себя настоящим талантом, или даже гением. Голос мой зазвучал в песне, словно голос психоделического муэдзина, созывающего на молитву всех правоверных. Я так дурачился. 1966 год стал для «Битлз» поворотным. В самом его начале наша великолепная четверка взирала на мир с вершины своей славы. Мы стали объектом истерического поклонения, примером для подражания всей молодежной культуры, пророческим явлением, указывающим направление движения современного мира. Но нам, кумирам толпы, непросто говорить то, что нам хотелось бы сообщить публике. Ведь мы стали иконами и заложниками массовой культуры, вроде Микки Мауса или Элвиса,. Еще в марте 1966 года эта журналистка Морин Клив опубликовала в газете мой портрет, привела ряд моих высказываний по поводу религии. Вот глупая! С этого, неверное, и началось все, что связано с Христом. Могло ли это не кончиться бедой? Вот что я наговорил: «Христианская религия исчезнет без следа, об этом не стоит и говорить. Я прав, и будущее это докажет. Мы [«Битлз»] стали более популярны, чем Иисус. И еще не известно, что исчезнет сначала – рок-н-ролл или религия. Иисус был в порядке, только вот его ученики были самыми обыкновенными тупоголовыми». Сей: Огромная
популярность. В этом все дело. Когда ты становишься всемирно большим
человеком, то тебя иногда заносит. Можешь ляпнуть что-нибудь невпопад, а люди
потом начинают биться из-за этого, а то и тебя еще проклинают. Пресный
Элвис из золота был более сдержан. Хотя сама его музыка – это уже бунт. Но
дальше он, по-моему, не пошел! А я с ребятами искал новое, в слове, в музыке,
в форме. Как
меня угораздило тронуть Христа? Ему же было так больно на Кресте… Но
это было искренне, от сердца. Я так чувствовал, так понимал. И любил своего
Бога. Вы же знаете, я не сочинял пошлостей. Мне, нам, наверное, было бы очень
стыдно. Мы ведь были ребята с рабочих окраин Ливерпуля. И не стали безоглядно
продаваться. Я всего лишь обошелся с Иисусом как с одним из образов массовой культуры общества потребления, где Бог – тоже предмет массового потребления, «тиража». Ведь ваша церковная религия давно уже стало пустой формой без содержания, а распятие, как и страдания Христа – хорошо продаваемым рождественским товаром. Тиражи икон, распятий, предметов культа, книг и фильмов, равно как и доходы «церковных корпораций» я бы сравнил с масштабами доходов шоу-бизнеса. Когда эти замечания были опубликованы на страницах «Ивнинг Стандарт», никто не почувствовал себя обиженным, потому что англичанам было совершенно наплевать на мнение какого-то Леннона о религии. Но когда в июле 1966 года эти речи были перепечатаны в американском журнале «Дэйтбук», они спровоцировали начало самой настоящей религиозной войны, вовсе не по причине воинственности истинных верующих, а потому, что американцы уделяют словам поп-звезд столько же внимания, сколько болтовне собственных политических деятелей, которые в этой стране являются в каком-то смысле королями шоу-бизнеса. Хранитель: Я бы перефразировал одного литератора: важнейшее из
искусств для нас – это рок-н-ролл от Пресли. Он, вроде того, выражает весьма важное
для публики! «Звезды», возомнившие себя властителями дум, начинают
молоть всякую чушь по любому поводу. При этом не говорят, а вещают. Вот чего хотел добиться Хозяин Элвиса и ему подобных
гламурных кукол. Опошлить Революцию духа, вырывающуюся из недр рок-н-ролла.
Раскормить рок-н-ролл деньгами, славой, роскошью, чтобы он превратился в
жирного кота на службе шоу-бизнеса. Бизнеса, коммерции, продаж. Главное –
продать товар. Однако товар и песня (слова и музыка) не всегда одно и то же.
А знаменитости все же влияют на умонастроения людей. И в этом опасность
массового духовного растления. С некоторых пор песня перестает тревожить душу, а слово
– нести правду. Певец, музыкант умирает, хотя продолжает исправно
выколачивать деньги из своих шлягеров. А Джон – это воплощенный бунт, вихрь, ураган. Не один
раз пытались его переломить, сделать маленьким и послушным. Но Джон не
вмещается в их пошлые рамки. Поэтому он и примерял на себя жизнь Иисуса
Христа и его неистовую веру в людей. Да, с какого-то времени я имел обыкновение сравнивать себя с Христом. И неоднократно заявлял, что вернусь на Землю, как Мессия. Но я совершил ошибку, предавая широкой огласке то, что мог себе позволить в частных беседах и во что свято верил сам. Я нарушил табу, которое запрещало суперзвезде обращать внимание на то, что к нему и в самом деле относились чуть ли не как к Мессии. В результате это привело к взрыву, который вполне мог закончиться моей гибелью, кто знает. Я понял потом, что, называя себя Христом, уже притягиваешь к себе несчастья, вплоть до «распятия». Тут не до шуток. Я помню, через месяц «Битлз» должны были отправиться в турне по четырнадцати городам США, ряд из которых расположен в южной глубинке страны, на родине расистской организации, Ку-клукс-клана. Там полно религиозных фанатиков и расовых предрассудков. На пресс-конференции в Чикаго, как ни старался я избежать унизительной процедуры, меня, в конце концов, вынудили признать, что я сожалею о сказанном про Христа… Турне обернулось кошмаром. Когда во время концерта в Мемфисе кто-то бросил на сцену петарду, Пол, Джордж и Ринго как по команде повернулись в мою сторону, думая, что мне уже кранты. А перед этим в отеле по телефону звонил какой-то урод с угрозой, что мы будем убиты во время одного из выступлений в местном «Колизее». Тоже, нашли гладиаторов. 29 августа мы дали последний концерт в Сан-Франциско. Сбросив ярмо обязательных выступлений, мы разлетелись в разных направлениях и занялись реализацией сольных проектов. Я согласился исполнить роль рядового Грипвида в сатирическом фильме Ричарда Лестера «Как я выиграл войну». Картина так себе, но мне понравилось сниматься. Занятно. Кстати, премьера фильма состоялась в Лондоне 18 октября 1967 года. Я слышал о каком-то кубинском парне, убитом неделю назад в Боливии. Этот Че Гевара был марксист. Он делал революцию и тоже искренне верил в людей. Вот за это и убивают достойных людей. Я убежден в этом.
Хранитель: Как и положено, Джон отчасти повторяет
линии движения бурной жизни своего кумира Элвиса. Снимается в кино. Играет
солдата. Что-то из своих прошлых жизней? Война. Возможно, ранение. Настоящий
боевой дух воина… Кстати, за десять дней до премьеры фильма
в Боливии убили аргентинца Че Гевару,
революционера-марксиста. Весь молодой мир загудел. Будто саму Революцию
застрелили. Чем вам не Христос, мученик Идеи?
Есть некая мистика в том, что один из
двоих уходит из этого мира 8 октября, а у другого день рождения 9 октября.
Словно они передают эстафету друг другу. С этого момента и Джон здорово меняется.
Он все больше отдаляется от Биттлз, сближается с Йоко Оно, становится все
более радикально мыслящим. Бунтарь духа наконец-то вырывается на свободу.
Джон все больше сдирает с себя кожу «толстого Элвиса». Слово «Революция» уже
появляется на «Белом альбоме» 1968 года. Такая теперь Любовь у повзрослевшего
певца и поэта. [Beatles опережают свое время]Мне тесно в рамках устоявшихся форм, привычных представлений. Я всегда старался быть в авангарде, человеком, не просто следующим веяниям моды, поскольку мы умели раньше других уловить новые течения, находившиеся еще в стадии эфемерных вибраций, и усилить их благодаря собственной популярности. Влияние «Битлз» на формирование современных вкусов заключалось не в том, что мы старались, изобретали что-то новое, Да вот хоть Revolver («Револвер»). Этот альбом обозначил завершение перехода от рок-н-ролла к року. Термин «рок» был взят на вооружение музыкантами, чтобы провести черту между музыкальными стилями шестидесятых и пятидесятых годов. Рок предполагал использование умных текстов, касающихся серьезных тем. Рок означал новое звучание и музыкальный язык, собранный из всех эпох по всему миру – синтез культур. Тема первой песни «Револьвера» означала наступление коренных перемен. Выстрелив первую пулю из своего револьвера в сборщика налогов (песня Taxman), мы сразу покончили с распространенным прежде мнением, что наша группа ассоциировалась исключительно с молодежной аудиторией, и причислили себя к более зрелому поколению, которое сумело оценить смелость музыкантов, выразивших свои эстетические запросы без традиционной любовной тематики. Тут заслуга Пола. Именно ему, вдохновленному познанием чудес мира лондонской культурной жизни, принадлежала заслуга использования всех технических новшеств, которые можно услышать на «Револьвере». Я вообще-то более замкнутый и настороженный, но принял вызов, брошенный Полом. По иронии судьбы, именно я, обратившись в новую веру, повел «Битлз» дальше, к еще более высоким горизонтам, но к этому времени в том же направлении стал двигаться уже весь мир. Планов было множество. Мы даже хотели организовать постановку фильма «Властелин колец» и сыграть там главные роли. Когда в ноябре 1966 года «Битлз» начали записывать треки будущего диска, которым стал Sergeant Pepper’s Lonely Hearts Club Band («Клуб одиноких сердец сержанта Пеппера»), Пол был уже фактически художественным руководителем группы. С самого начала «Сержант» был его альбомом. Он автор замысла, сочинивший почти половину песен и руководивший звукозаписью, контролировал сведение и принимал участие в разработке обложки. Я чувствовал себя слегка отодвинутым такими «силовыми методами» Пола, но я не сетовал, что мой партнер захватил лидерство, поставив меня перед свершившимся фактом. Понимаю, что он большой молодчина. Мы же столько песен записали, приличных. С ребятами мультфильм придумали про «Желтую подлодку». Интересный, кстати, получился. Влияние, которое Пол приобрел в составе группы, стало, прежде всего, следствием моей возрастающей апатии. Я устал маленько. Да и надоело все. Вся эта шумная суета вокруг нас, вокруг нашего успеха и наших денег. Я и не стремился быть лидером. Но раз я перестал быть вожаком «Битлз», то мне легче было самоустраниться. Я не был единственным Битлом, которого охватила депрессия в период записи «Сержанта Пеппера». Все ребята, за исключением Пола, были измотаны беспрецедентно тяжелой работой, колоссальным перенапряжением эмоциональных и нервных сил. С ноября 1966-го по март 1967 года мы провели в студии, как мне сказали, семьсот часов, и каждая минута была посвящена выпуску нового ежегодного весеннего альбома. Это каторга! Песни с диска «Сержант Пеппер» стали плодом коллективной импровизации, включая и Джорджа Мартина, выступавшего не только в роли продюсера, но и аранжировщика, звукоинженера и исполнителя. Хотя Джорджу Мартину часто приходилось прилагать усилия, чтобы понять, чего мы, «Битлз» хотим, поскольку мы выражали свои мысли очень расплывчато и редко использовали технические термины. Что касается нас самих, то все были настолько разными и неравноценными, что в тот момент уже трудно было мыслить и творить стандартно, одинаково, шаблонно. Мы выросли. Когда «Сержант Пеппер» появился в продаже, хиппи принялись изучать его загадочную обложку сквозь дым марихуаны и ароматических палочек, точно монахи, склонившиеся над рукописью, испещренной загадочными знаками. Они нашли именно то, что искали: аллегорию реинкарнации. Юные ангелы: - Интересно, чувствовал ли он, кем он был в
прежней жизни, или мог быть? - Это так или иначе проявлялось в его
реквизитах рождения и жизни. Англия, Германия, США, Япония, «Как я выиграл
войну»! - А Япония при чем? - Йоко Оно, его самый близкий человек,
которую он искал всю жизнь и нашел. Потом поездки в Японию не один раз. - Определенно, он мог бы быть большим
ученым, если б не писал песен. - Свой человек в науке, экономист,
блестящий аналитик, способный предсказывать глобальные политические и
экономические события на основе даже открытой информации. Разведчик, борец с
фашизмом, любимец женщин. Это о нем? - Давайте на этом остановимся. Не все можно
говорить. Для нас гораздо важнее постараться разоблачить представителей
противной стороны Великой Битвы. И в том числе Короля Эвилса. - Не дает покоя его фамилия, которая на
русскоязычный манер звучит уж очень пресно. Возможно, так и есть, снаружи
золотой, даже бриллиантовый, а внутри пресный, хотя и наделен чертовски
обольстительным голосом. Обольстительным голосом. - Кто хочет, обольщается. Так вот, «Клуб сержанта Пеппера». Все без исключения музыкальные критики, специализирующиеся на рок-музыке, и андеграундная пресса подчеркивали контраст, существовавший между членами группы, изображенными на черно-белом снимке, где мы были похожи на восковые фигуры, и персонажами в разноцветных мундирах, напоминающими ярких бабочек на клумбе с цветами. Старые «Битлз» умерли и похоронены, в то время как возродились новые «Битлз». Хиппи объявили «Сержанта» священной музыкой. Как жаль, что выпуск пластинки пришелся не на Пасху! Хранитель: В воздухе действительно носилось нечто
такое, мистическое, сверхъестественное. Ожидание мессии, должно быть? Он тогда не раз появился, всякий раз в
новом жанре. К концу шестидесятых появилась рок-опера
«Иисус Христос Суперзвезда». Новое Время жаждало услышать и увидеть Иисуса. И
так востребовано было его Слово, переложенное на современный язык рока! Несколько лет спустя Хиппи-мессия
появился в русском фильме 1975 года «Бегство мистера Мак-Кинли». Хотя
центральная сцена «прилета» мессии в толпу хиппи прямо из Сальватория была
вырезана из фильма. И другой поэт, автор песен для этого фильма, очень
сокрушался. Слишком уж опасно и вызывающе было бы появление Спасителя на экране сотен
кинотеатров. 1 июня 1967 года. «Сержант Пеппер» выстрелил так, что эхо разнеслось по всему свету. За одну ночь он вновь зарядил ауру «Битлз» электрической силой битломании, только теперь уже битломания приобрела волшебную психоделическую окраску. Этот альбом, ставший памятником шестидесятым, так и искрится возбуждением целого поколения, которое было уверено в том, что держит весь мир в своих руках, несмотря на их ныряния в «кислотные» путешествия. Через год в Париже молодежь возводила баррикады, доказывая свое право на свободу мышления и развития, заявляя о начале Нового Времени, когда старый буржуазный образ жизни должен умереть вместе с его ложью. Но их никто не убивал. А меня – прикончили. Помимо эзотерического значения, которое придавали «Сержанту» хиппи, диск обязан своим успехом тому необъяснимому очарованию, благодаря которому некоторые из его песен никак не шли из головы у слушателей. В то лето «Сержант Пеппер» был всюду – и в домах, и на волнах всех радиостанций. Казалось, нас догнал небывалый успех, но моя тоска усиливалась. [Мои миры]Strawberry Fields (Земляничные Поля), как ни странно, считается среди обывательской публики песней о наркотиках и/или о детстве. Она передает мое совершенно особое чувство реальности, нежели чувство нереальности, потому что здесь я объяснял, что реальное нельзя отделить от нереального, и что пытаться сделать это означало бы напрасную потерю времени и сил. Такое понимание ушло корнями в мое детство, полное безумных видений, когда даже отражение лица в зеркале могло таинственным образом преображаться. Для передачи такого состояния духа мне нужен был соответствующий музыко-текст. Мне захотелось спародировать запинающийся язык хиппи, пиплз, пребывающих в трансе и разговаривающих так же. Здесь я впервые использовал в тексте песни излюбленную игру двусмысленностями, которая дала мне возможность поставить важный вопрос, возникавший в результате собственных видений: что они давали мне – возвышали или принижали, делали мудрее или глупее нормального человека? Я пришел к выводу, что они погружали меня сразу в несколько миров: в реальный и во множестве невидимых миров, каждый из которых неповторим и загадочен по-своему. Мы, знаете ли, живем во многих мирах сразу. Ощущение спокойствия и умиротворения – вот чего мне не хватало в жизни. Я так и спел о сокровенных Мирах. В детстве я круглый год, бывало, играл на пустырях, которые окружали приют Армии Спасения под названием «Земляничная поляна». В этом месте было что-то, что всегда пленяло меня. Приют был виден из нашего окна, и я любил ходить туда на ежегодные праздники, которые устраивались в саду. Как только я слышал первые звуки оркестра Армии Спасения, я начинал тянуть тетю Мими за рукав, говоря: «Скорее, Мими, а то опоздаем!». Может быть, именно благодаря воспоминаниям об этом на обложке «Сержанта Пеппера» изображен духовой оркестр, ведь изначально я предполагал, что песня Strawberry Fields войдет в этот альбом, а музыканты на обложке будут одеты в строгую униформу солдат Армии Спасения (!)… «Земляничная поляна» была для меня не просто местом детских игр – она стала моим духовным домом. Одиночество и замкнутость явились во многом следствием того, что я рано лишился родителей. Таинственный мир, о котором я пою в песне, не имеет отношения к состоянию наркотического опьянения, наркотики лишь преувеличивали то состояние много-мирности, которое для меня было естественным. Быть Здесь и Там. Потом сражения вокруг «Сержанта Пеппера», его обложки и прочая чепуха отошли в тень в сравнении тем, что наступило ЛЕТО ЛЮБВИ. Перемены, произошедшие со мной, очень обрадовали моего дружка Пита Шоттона. Он убедился, что в глубине души его друг всегда оставался милым человеком. «Сегодня Джон никому ничего не пытается доказать, - объяснял тогда Пит. Он перестал стремиться к тому, чтобы быть номер один, и поэтому он так счастлив». Даже я сам отметил перемены в своем сердце, сочинив песню, ставшую прямо гимном «лета Любви» - All You Need Is Love (Все что нужно Вам – это Любовь). Даже Синтия, моя жена, была потрясена внезапной переменой в характере собственного мужа. Тот Джон, которым она меня знала раньше, был крайне нелюдимым человеком и терпеть не мог принимать кого-либо у себя дома. «Теперь же, - как рассказывает она, я никогда не возвращался домой в одиночестве». Я взял в привычку угощать всех пассажиров своего лимузина чаем из термоса, в который был добавлен ЛСД. Вот веселое времечко! В конце осени и в начале зимы мы сочиняли уже другой альбом под названием Magical Mystery Tour («Волшебное тайное путешествие»). Я знаю, мне было что сказать. Но не все можно говорить напрямую. Не всё я и сам-то понимал до конца. Я использовал некое подобие набора слов, чтобы тексты, переданные через меня, дошли со временем до нужных людей. Вот, скажем, песня I Am the Walrus («Я – морж»). Нипочем не узнаете, что здесь за галиматья в тексте. Но я чувствую, что передаю нечто важное кому-то и веселюсь к тому же. Или я это потом уже придумал. А эти критикаторы ищут чего-то серьезного, будто я Эзоп какой-нибудь. В финале «Моржа» здорово использован звуковой монтаж. Никогда еще у меня не было такой игры воображения и такой техники исполнения, спасибо Мартину. Я старался, чтобы мощь этой песни вырвалась не только через богатство используемых средств – симфонический оркестр, двадцатиголосый хор и даже не «Шекспировский цирк» ВВС, но и из магии текста. Волшебство заключалось в самой композиции, выполненной в виде звукового путешествия, поиска музыкальных образов на радиоволнах. Я продолжал дальше свои духовные поиски. Тут попался нам на пути и один йог. Джордж его где-то выкопал. [Фальшивый гуру для Биттлз]«Битлз» тогда стремились к спокойствию, душевному отдохновению. Мы побывали на лекции махариши Махеши Йоги, который уже был знаком жителям Лондона по книге «Наука Бытия и Искусство Жизни»... говорил о благотворном влиянии трансцедентальной медитации. Говорил, что «только эта техника способна привести человека к полной реализации его жизни». Были нападки на йога, но «Битлз» встали на его (махариши) защиту. «Даже Христа сначала убили, прежде чем поняли, что он был Иисусом Христом», - говорю я. А потом, съездили с йогом в его общину, пожив там некоторое время, я и ребята поняли, что он обычный мошенник, сластолюбец к тому же. Молоденьких трахал. Все это как-то срамно оказалось. Потом я как всегда говорил от лица остальных, и я сказал ему: «Мы уезжаем». Он спросил почему, и я ответил: «Ну, если ты действительно в такой гармонии с космосом, то должен знать почему». Махариши взглянул на меня и произнес: «Я убью тебя, сукин сын!» Вот вам и гуру, говнюк. Мы, «Битлз», ему нужны были для раскрутки. Но он явно не станет моим убийцей. Когда я вернулся в Англию, тут же объявил: «Мы ошиблись, чего уж тут?» Я привык так изъясняться, признавать свои ошибки легко и сразу. В глубине души, конечно, я был глубоко разочарован. Хранитель: «Биттлз» были еще и контрольной группой.
Наиболее перспективные представители разных цивилизаций потустороннего мира
были собраны вместе, чтобы посмотреть, сможет ли музыка, текст и молодой
революционный задор круто повернуть мировую цивилизацию в новом направлении.
Сможет ли очистить неистовый рок-н-ролл от буржуазной пошлости, мещанской
радости богатства и роскоши. Им, похоже, удалось. Райская цивилизация, ламиты, седьмой пояс
и веселый пятый или шестой пояс
собраны вместе, в одну музыкальную группу, и прекрасно отработали большую
программу. Именно с них, а не с Пресли началось Большое Движение к Будущему. После них появилась целая Река Музыки новых
стилей и направлений. Каждая цивилизация, каждый народ получил возможность
через музыку и поэзию изложить свое видение мира, поведать свои представления
о человеке, о его месте, о жизни, о любви, о свободе, а также о смерти,
ненависти и рабстве. Кому что больше нравится… Мой родной папаша появлялся на горизонте. Мы не нашли общего языка. С женой Синтией тоже жизнь не ладилась. Я думаю из-за ее мамаши. Поэтому и сына Джулиана я почти потерял в то время. Утешение я мог найти только в объятиях Морфея, или морфия. Еще спасала музыка, когда удавалось сочинить отличную песню. Так я скитался в своих мирах, продолжал искать себя, пытался обуздать свою мятежную душу как просыпающийся вулкан. Но в 1968 году меня прорвало. И эпиграф к моему безумию уже был в «Белом альбоме», записанном в начале года. То была песня Revolution. Она обозначила для меня очередную точку отсчета. Моя первая политическая песня. Изначально вещь называлась Revolution 1, и она не была написана под влиянием демонстрации, прошедшей этим летом у здания американского посольства, которую я видел по телевизору. Это был мой музыкальный ответ революционерам, новая песенка. Я попробовал объяснить свое понимание Революции. Это не просто демонстрации с портретами, насилие, или передача денег людям, исполненным ненависти. Для революции нужно сначала мозги свои прочистить. Освободить свое сознание от рабства. А потом уже лопотать про «революцию». Безмозглые рабы, бедные или богатые, не смогут ничего нового создать, кроме деспотии или диктатуры денег, пока они в цепях собственности и власти. Хранитель: В нем началась революция. Или он сам стал
Революцией. Революция, каких еще не было до сих пор. Но крови, к счастью, нет
на его руках. Он идет на заклание. За такие песни приходится платить самой
дорогой ценой. [Я – Христос?]Это было весной, когда я повстречался с французской актрисой Брижит Бардо. Я повел себя во время встречи с ней как полный придурок, как человек, доведенный наркотиками до безумия. Мы с ней не трахнулись, я был обдолбан до предела, да еще пьян. Потом через два дня мы с дружком моим Питом опять приняли «кислоты» и поднялись ко мне на чердак, где стали записывать на аппаратах звуковой фон для вещички Revolution 9. Когда мне надоело работать, я сел на пол и поведал Питу о глубоком разочаровании, постигшем меня в Индии, а потом погрузился в молчание. Пит уставился на большую фотографию Брижит Бардо и стал воображать, что он сделал бы, если бы ему представилась такая же возможность, как та, что обломилась мне, как вдруг заметил, что я делаю руками и предплечьями вращательные движения, словно то были не руки, а крылья. Потом я шепчу благоговейно: «Пит, мне кажется, я – Иисус Христос!» А Пит, не будь дурак, не зря же я дружил с ним всю свою сознательную жизнь и говорит почти небрежно: «Ну и что ты будешь с этим делать?» А я ему без колебаний: «Я должен всем рассказать об этом. Я должен сделать так, чтобы весь мир узнал, кто я такой!» «Да они же убьют тебя к чертовой матери, - заорал Пит. – Они этого никогда не примут, Джон!». Он был прав, конечно. Но меня невозможно было переубедить: «Тут уж ничего не поделаешь, – говорю я. – А сколько лет было Иисусу, когда его убили?» Этот вопрос застал Пита врасплох. Он подумал и прикинул (причем ошибся только на год): «Кажется, тридцать два». Я стал загибать пальцы, а потом воскликнул: «Черт! Значит, у меня еще почти четыре года!». Кто знает, если б я не стал трогать эти нити судьбы, может остался бы в живых. Вы спросите, с чего я вдруг решил, что я – это Он. Да просто знал это и все! Я чувствовал, что я – Иисус Христос. Необъяснимо, но твердо уверен, что это так. Хотя и был, возможно, под сильным кайфом морфия. Сей: Почему
я чувствовал, я знал, что разделю судьбу Христа, пострадаю за свои стихи. Поэт
тревожит души, открывает правду. Она не всем нравится. Кто-то, разозлившись,
мечтает прекратить этот поток слов и музыки. Это
критика своего рода, смертельная критика поэта, поющего о Любви. Может,
хоть в этом я могу приблизиться к Христу? Семьяза: Лучше
кури свою травку и беги вслед за моим кумиром, глупыш. Напрягись,
вспомни, ты же так хотел быть на вершине, как он. И нечего тут размазывать
сопли про любовь, нежность. Ты
ничего не добьешься, только зря силы и время потратишь. Я тебя искушу также
как и твоего Иисуса. Ближе к вечеру все «битлы» в составе Пола, Джорджа, Ринго, Нила и Дерека собрались у меня в офисе. И Пит тут же. Все ждали, удивляясь, что же вдохновило «спящего» Леннона на то, чтобы забить в набат. Я встал из-за стола: «Я хочу сообщить вам нечто очень важное, - начал я. – Я – Христос, который спустился на землю. Вот так». Когда Я потребовал, чтобы компания «Эппл» подготовила по этому поводу экстренный пресс-релиз, ближайшие партнеры поняли, что лучше не спорить. Справившись с оцепенением, длившимся несколько минут, «Битлз» согласились, что это известие действительно имеет первостепенное значение, и заявили, что им понадобится какое-то время, чтобы осмыслить его и решить, что в этой связи должна будет предпринять компания «Эппл». На этом заседание было отложено на более поздний срок. Когда вечером мы с Питом отправились поужинать в ресторан, я все еще продолжал витать в облаках. Неожиданно к нам обратился какой-то человек, который был счастлив от того, что оказался радом со знаменитой поп-звездой. «Я очень рад Вас видеть, - произнес он. – Как Вы поживаете?» «Вообще-то я – Иисус Христос», - невозмутимо ответил я. «Правда?» – не моргнув глазом, ответил незнакомец. – А мне очень понравилась ваша последняя пластинка. По-моему, она гениальна!». Так или иначе, но стоило мне произнести свое новое имя, что-то произошло со мной. Я стал меняться, очень быстро и необратимо. Словно потянул на себя другую судьбу. Петь о любви и милосердии, быть оболганным и распятым. Где Иуда? где Мария? И апостолов маловато вокруг. Не разбегутся ли они после суда надо мной? Никто ничего не понял, не были готовы. Иисус для них для всех давно стал одной из картинок окружающей информационной эры, вроде политиков или священников. Если его не слышно, если он молчит, то и славненько. [Йоко Оно]Эта маленькая японка – главная женщина в моей жизни. Я ждал ее очень много лет. Йоко прожила долгое время в Нью-Йорке и ее отличала типичная для жителей этого города бешеная энергия. У нее была мертвая хватка. Кто-то, помнится, назвал ее «железной бабочкой». Для них – да, но не для меня. Итак, галерея «Индика». В тот памятный вечерь – в понедельник 9 ноября 1966 года – я совершенно ничего не соображал. За три последних дня я не сомкнул глаз, утонув в «кислоте» по самую макушку. Но меня поджидала Йоко. Йоко бросила на меня один-единственный взгляд и тут же прилипла ко мне. Она повисла у меня на руке, пока я рассматривал выставку, и, не переставая, все время о чем-то рассказывала своим тоненьким пронзительным голоском, пока я, в конце концов, не слинял. Женщине, поставившей себе целью соблазнить меня, нужно было обладать сильным мужским характером. Таким характером вполне обладала Йоко. В ней меня привлекло то, что она идеально подходила для исполнения звездной роли в той грандиозной пьесе, которую я сам себе невольно придумал. Неважно, как ее зовут, Йоко или Мария. Пьеса должна быть изумительная. Я всегда мечтал о том, чтобы познакомиться с художницей, в которую мог бы влюбиться. Я думал об этом еще тогда, когда учился в художественном колледже. Когда мы познакомились и разговорились, я понял, что она знает то же, что знаю я, а может быть, даже больше. И все это варилось в голове у женщины. Меня это просто потрясло. Я понял, что напал на золотую жилу. Это был человек, с которым я мог договориться или разругаться, как с каким-нибудь старым приятелем, но с которым я мог еще заняться любовью, и который мог погладить меня по голове, когда я уставал, болел или впадал в депрессию. Кто мог заменить мне мать… в общем, это было так, точно я выиграл большой приз. Йоко Оно стала для меня в одном лице и мать, и любовница и друг. Может, поэтому у меня была странная привычка говорить о Йоко, используя безличное местоимение «оно». Йоко изображала из себя принцессу и не видела никаких проблем в том, что ей прислуживали, – она была самурайского рода. Но я тоже был не последний человек на планете. Хранитель: Принцесса? Которая будет убита также
публично, на виду у всех, как и жила? Та же Англия и Париж? Если Джон примеряет на себя жизнь Христа,
его тяжкий путь, то на этом пути, конечно, может встретиться и лучшая в мире
женщина, которую он сам без памяти полюбит. И как всегда, такой союз будет
вызовом всем условностям старого общества. Ирландец и японка. Поэт и
художница, без которой, возможно, он не состоялся бы в полном смысле как
человек Мира. В моем воображении Йоко представлялась совсем уж сказочным персонажем, которого встречает герой, когда попадает в беду или в трудное положение и который решает все его проблемы. Отличным подзаголовком к песне «Баллада о Джоне и Йоко» могло бы стать название «Кот в сапогах». Там как-то сложилось в песне, что я несколько раз повторил, что «Спящая красавица» тоже подходит, поскольку уже в течение нескольких лет я сидел взаперти в Кенвуде и мечтал о прекрасной принцессе, которая бы пришла и разбудила меня своим поцелуем. «Поскольку я был чрезвычайно застенчив, особенно когда дело доходило до красивых дам, мне всегда требовалось, чтобы она (Йоко) была достаточно агрессивной, чтобы «спасти меня», то есть «вытащить из всего этого». Иногда я мог бы сравнить Йоко с наркотиком. Однажды, так получилось, что мы стали вдвоем записывать свой альбом. Альбом «двоих девственников», которые открывают для себя новую вселенную для двоих. И все это очень церемонно и целомудренно, что бы там ни говорили пошляки. Йоко – великая женщина. Рядом с ней я оттаял. [Я и Йоко]Мы поднялись на чердак и занялись записью пленки, которая через несколько лет вышла под названием Two Virgins («Двое девственников»). Я манипулировал рычажками на микшерском пульте, а Йоко сидела перед микрофоном. В какой-то момент я предложил подзарядиться «кислотой». Обложку мы сделали, отпад. Снялись в костюмах Адама и Евы в полный рост. По-моему, клево. Мы осоловели, и в восторге от новой игры развлекалась до самого утра, и лишь утром дело дошло до постели. Ну, я и решил переселиться с ней в другое место, еще будучи женатым. В квартиру Ринго Старра. А дружок мой Пит обалдел, когда я решился на это: «Вот так просто взять – и переселиться?». И меня вдруг прорвало: «Да, вот так просто! Вот так просто! Вот оно, Пит. Я ждал этого всю жизнь. И катись все остальное к чертям собачьим! К чертям «Битлз», к чертям бабки, к чертям все это дерьмо! Если понадобится, я уеду и буду жить с ней в долбанной палатке!». В конце концов она лучше подходила в спутницы Иисуса, чем кто-либо. Ее почему-то все ненавидели, считали своим долгом сказать, зачем мне, Джону, эта японская уродина. Какое вам дело? А судьба уже начала наступать мне на пятки. Нас двоих кто-то сдал полиции, и полиция арестовала нас за хранение наркотиков. Потом залог, суд и т.д. [Гонимые]Когда мы вышли из зала суда, то обнаружили, что нашу машину отогнали от подъезда, возле которого мы ее оставили. Пока полицейские пытались подогнать ее назад, мы, растерянные, подверглись нападению толпы. Йоко прижалась ко мне. Позже она сказала, что кто-то ударил ее камнем по голове. За что, манекены? Ведь каждый хочет любви? Кровать была одним из наших миров. Мы забирались в нее, огромную, как футбольное поле, а вокруг плескалось Саргассово море книг, журналов, газет, пленок и пластинок, грязного нижнего белья и других предметов одежды. В комнате был цветной телевизор и кинопроектор, а на стене в качестве украшения висели наши собственные фотографии в обнаженном виде, обрамленные парой презервативов, наполненных мочой. Можно ли убивать за это или бить камнем по башке? Отчасти я сам себе напророчил эти беды в песне Ballad of John and Yoko («Баллада о Джоне и Йоко»). Там в припеве есть слова о том, что «события
развиваются таким образом, что они в итоге закончится распятием меня». И фраза эта повторяется пять раз! Вообще мы даже не знаем порой, каким эхом отзываются сказанные или спетые нами слова. Почему я придумал, что был в СССР, и спел об этом, может быть, в прежней жизни или будущей. Это песня Back in the USSR («Снова в СССР»): «…Меня так долго здесь не было Я едва узнаю это место… Я снова в СССР Ты даже не знаешь, как я счастлив… Украинские девушки ошеломляют меня, Оставляют Запад позади А москвички заставляют меня петь и
кричать, Что Грузия всегда в моем сердце» Юные ангелы: - Можно подумать, что он, поэт, действительно что-то
увидел сквозь толщу времени. - Ясно, что пространство «СССР» ему было чем-то
интересно. И он хотел быть здесь. Но что его влекло сюда? - Осталось кое-что недорешенным из прошлой жизни,
недосказанным, недожитым… - В известном смысле он предсказал, что будут какие-то
большие проблемы с Грузией и с Украиной на углу Нового Века. Украинские
девушки действительно потрясают его! Люди везде хотят свободы, ищут ее жадно,
как и любви тоже. Грузия тоже ждет своей судьбы, своей надежды.
Что-то главное уже произошло, или произойдет, или уже происходит. Я еще точно не уверен. Но это там же, где моя Йоко… В тот год в ноябре мы с Синтией развелись. Йоко в феврале следующего 1969-го развелась с Тони Коксом. А в марте мы с Йоко обручились на Гибралтаре. Через неделю мы уже в Амстердаме, в отеле Хилтон, где и развязываем нашу борьбу за мир в Постели. [BED INS, или «Постельные интервью»]Постель мы превратили в трибуну, орудие нашей борьбы за новую планету. В тех же самых СМИ, которые прежде писали о нас бог весть что, «постельные интервью» пошли на ура. Мы с Йоко становились героями нового течения – всемирного антивоенного движения. Остановить хотя бы вьетнамскую войну. Уже здорово. Итак, неделя в Амстердаме. Колесить дальше по Европе? Масштаб не тот. Надо двигать за океан. Когда мы предъявили паспорта представителям иммиграционных властей, то к своему ужасу узнали, что наше заявление на выдачу визы в США отклонено. Нас как-то сцапали в Лондоне за хранение гашиша. Ничуть не растерявшись, мы отправились в Хитроу и сели на рейс до Ямайки. Затем мы снова изменили курс и полетели в Торонто, где после двухчасового ожидания в аэропорту нас наконец-то впустили в страну. 26 мая мы улеглись в постель в номере, расположенном на девятнадцатом этаже отеля «Королева Елизавета» в Монреале, и приготовились насыщать прессу, радио и телевидение. Кто-то подсчитал, что в течение недели, проведенной нами в постели в Монреале, мы принимали примерно по 150 журналистов в день, разослав свои послания мира не менее чем в 350 радиостанций США… Но самым важным событием стало сочинение и запись песни Give Peace a Chance («Дайте миру шанс»). Я сочинил песню во время одного из «постельных интервью» и сразу же решил ее записать. В номер доставили портативный четырехдорожечный магнитофон, а среди поклонников, толпившихся на улице перед гостиницей, выбрали 50 человек для хора. Присоединилась целая группа знаменитостей. Развесив текст песни на стенах спальни, я энергично дирижировал пением прямо из кровати, в то время как комната была залита светом прожекторов съемочной группы. К счастью, никто меня тогда еще не собирался убивать. Песня хорошая вышла. Почти гимн. В глубине души я мечтал написать что-нибудь такое, что могло бы стать заменой We Shall Overcome. Give Peace a Chance была мгновенно подхвачена миллионами голосов. Она выражала именно то, что было у всех на уме: хватит войн, хватит прибылей от смерти и оружия. А не то лопнете от жадности. [Я – духовный лидер?]Я прекрасно понимал, что массовое сознание легко поддается воздействию зрительных образов и лозунгов. Я был убежден, что за годы существования «Битлз» мы прекрасно овладели техникой мунипулирования СМИ, а, кроме того, я приобрел очень способного соратника в лице Йоко, которая всю жизнь только и занималась тем, что рекламировала себя. Свои усилия во имя дела мира мы организовали по образцу ежедневной сетки программ какой-нибудь теле- или радиостанции. Каждое утро после завтрака – чашки чая с тостами – мы выходили в эфир с десяти утра до десяти вечера с десятью одночасовыми программами, которые прерывались только тогда, когда горничная-португалка приходила менять в номере белье. Мы взломали эфир своей мирной революцией. Наверное, не зря. Каждый час в «студию постельного мира» допускалась новая группа журналистов, которые рассаживались на полу или выстраивались у стены и записывали радиовыступления. Я и Йоко брали слово по очереди. Мы провели не одну сотню часов за рассуждениями о мире. Мы хотели донести главное, если где-то внезапно вспыхивает война, мы все виноваты в этом. По-моему это просто понять. Сей: Скажем,
войны в Югославии, Афганистане, Ираке идут оттого, что все человечество
голосует за сохранение господства доллара или евро, за исключительное их
положение в мировых финансах. Однако эти две валюты представляют собой
наиболее паразитические в экономическом смысле территории планеты, большую
Европу и Северную Америку. И
чтобы спасти этот паразитический мир развитых страх, в глубине души люди
благословляют любую агрессию против бедных стран. Доллар или евро, крепнут,
ваши счета целы, проценты растут. А на словах, на публике вы может горло
драть за мир, но за ваш, лживый, корыстный и лицемерный мир. Наверное, в этом
причина кажущейся незыблемости общества, основанного на собственности.
Стрельба по мне была ответом этого общества на наш с Йоко призыв: «Война
окончена, если ты хочешь этого». Мир еще не свободен от войны. [Год Первый После Мира]Через неделю мы с Йоко вылезли из Постели, но не совсем. 16 декабря 1969 года я вновь приехал в Торонто, чтобы объявить об открытии Всемирной конференции Музыки и Мира. Новая революционная культура и всемирное молодежное движение уже заявили о всемирном значении своих устремлений в Вудстоке. Подобные идеи в то время казались абсолютно реальными. Организаторы этой конференции в Торонто и я поставили себе целью превзойти вудстокский фестиваль, сделав его не просто местом Музыки. Фестиваль в Торонто, готовившийся принять до двух миллионов зрителей, должен был состояться на стадионе для автогонок «Моспорт», который располагался в сорока милях от города. Я рассчитывал собрать наиболее престижный состав участников во всей истории рок-н-ролла, возглавив фестиваль вместе с Элвисом Пресли, а вся планета должна была наблюдать за этим событием по космическому телевидению. Сей: Вот тебе мой ответ,
злопыхатель! Мы с твоим королем могли
бы здорово поработать на дело Мира, но ты его расслабил уже до предела. И еще
хочешь, чтобы все бунтари-музыканты на него походили? Семьяза: Еще не финал, утихни. Посмотрим, кто из вас
победит в итоге. Я так и так тебя раздавлю. Не через то, так через это.
Будешь просить пощады! Перейди на мою сторону, пока не поздно. Останешься жив
и счастлив. Детей народишь, будете с женой радоваться. Ну, побалуетесь
гашишем или героином если что. Не смертельно же? Только не надо никаких
революций, умоляю. Ты уже достал своими криками. Не надо этих идиотских
всемирных акций. Наивен ты все еще. Все веришь… в них… Несмотря на то, что фестиваль должен был стать прежде всего зрелищем, цели организаторов этим не ограничивались; напротив, предполагалось, что фестиваль станет кульминацией Года Первого ПМ («После Мира»). В течение первых месяцев наступающего года миллионы бюллетеней, предлагавших участникам голосования сделать выбор между войной и миром, должны были быть разосланы по всему свету. Каждый голос в защиту мира стал бы голосом в пользу Леннона. По завершении выборов Всемирная партия Мира должна была учредить свою штаб-квартиру в каждой стране, а я перемещался бы из одного центра в другой в качестве лидера этого всемирного движения. Уже в тот момент, когда я объявлял о проведении такой конференции, во всех крупнейших городах земного шара торжественно вывешивались огромные афиши, на которых крупными буквами было написано: «ВОЙНА ОКОНЧЕНА! Если вы этого захотите. Джон и Йоко желают всем Счастливого рождества!» Круто? Если бы все получилось так, как было задумано, мы легко установили бы мир на планете и отношения доброй воли между людьми. Сейчас-то я понимаю, что за это можно убить. Но тогда было так интересно попробовать покончить сразу со всем злом в мире. Дальше было еще забавнее. Мы с Йоко встретились в Торонто с премьер-министром Канады. Думали через главных политиков ускорить Новую Эру. 22 декабря 1969 года мы встречались с премьером Канады Пьером Трюдо. Мы говорили обо всем, абсолютно обо всем. Мы провели вместе около сорока минут – на пять минут дольше, чем обычно уделяет премьер главам других государств!.. Если бы на Земле было побольше таких лидеров, как господин Трюдо, люди давно бы уже жили в мире. Встретившись с канадским премьер-министром, я лишний раз удостоверился, что мы на правильном пути. Организатор конференции в Торонто Брауэр сказал тогда: «Джон понял, что с ним начинают считаться на международном уровне. Он решил, что начиная с этого момента, он может строить планы реализации своих проектов во всех странах мира…» Я был очень политизированным человеком. Политика могла дать мне то, чего не мог дать шоу-бизнес, а именно предоставить мне реальную возможность распространять свои убеждения. Больше всего на свете, как некоторые думают, я желал обладать собственной политической машиной. Чепуха, конечно. Но что-то вроде такого глобального информационного инструмента противодействия растлевающему влиянию современного общества хотелось бы организовать. Да, я продолжал утверждать, что политика – это дерьмо. Это лишь фраза. Просто, говоря о себе, я не употреблял слово «политика». Я использовал термин «мир». Иначе говоря, я вообще хотел, чтобы «политика» исчезла из нашей жизни, политика как обман и лицемерие бесстыдного богатства и власти правителей лживого мира. [Герой рабочего класса]Моей музой всегда была муза огня, ревущий рок-н-ролл, обитавший в колодце с расплавленной лавой, запрятанном на самом дне души моей. Его освобождение, как кто-то мне говорил, происходило с шумом и яростью, извержением первобытных образов и идей, которые близко соответствовали тому, что психиатры называют материей «изначального процесса» – смеси кошмаров, видений, странных мистических явлений и ошеломляющих «кислотных» путешествий. Порой ярость и гнев просто разрывали меня изнутри. Когда «Битлз» умерли, я искал себя дальше. Даже в левых идеях, социализма и коммунизма. В то время я написал Power to the People («Власть – народу») и Working Class Hero («Герой рабочего класса»). Рабочий класс в песне я увидел таким же рабом, какими были его прадеды. Только сегодня, для того чтобы держать этого рабочего в узде, используют не только религию – «опиум для народа», а такие наркотики, как секс и телевидение. Социальный напор песни заключался не в ее политической направленности, а, скорее, в решимости пробиться через политические заслоны и вступить в борьбу за изменение рабских условий человеческого существования уже в ХХ веке. Конечно, в эту пору я подвел некоторый итог своей работе в «Битлз» в 1960-е годы одной короткой фразой: «Я негодую по поводу того, чтό играл для полных кретинов». Я тогда не просто обрушился на «Битлз», а выразил свое глубокое презрение к периоду шестидесятых. Согласен, что прошедшая эра была великой эпохой расцвета воображения, но, Бог свидетель, она не оказала абсолютно никакого влияния на реальную жизнь. Я считаю, что не случилось ничего особенного, за исключением того, что мы все вырядились в маскарадные костюмы. У власти стоят все те же негодяи. И они продолжают делать абсолютно то же самое, продают оружие в Южную Африку, избивают черных и азиатов на улицах, тогда как люди продолжают жизнь в ужасающей бедности, а их жилища кишат крысами. Все то же самое, только мне уже было тридцать, и многие тогда отрастили себе длинные волосы – революционно. Но на этом и вся революция. [Нью-Йорк]Я должен был родиться в Нью-Йорке, где-нибудь в Гринвич-вилледже. Это я понял после того, как поселился здесь. Я назвал «Большое яблоко» «современным Римом». Решением о переезде сюда, перевернувшим мою жизнь, я был обязан Йоко. Надо быть в самом центре самого центра мировых событий, чтобы потрогать струны Мировой Судьбы… [Революция]Едва получив на руки шестидесятидневную визу, я быстро включился в подготовку революции в Америке. Мне казалось это можно и пора организовать после опыта Торонто. Я пользовался в США статусом исключительного гостя. Однако получил только временное разрешение Госдепартамента (потому что был осужден в Англии за хранение наркотиков). Помог получить временное разрешение Аллен Кляйн, который уговорил конгрессмена Джонатана Бингема походатайствовать за меня. Правительство не считало меня сколько-нибудь опасным, но вместе с тем отдавало себе отчет в том, какую выгоду могут извлечь из дружбы со мной политические противники существующего режима. Они «нашлись» быстро. С чего же все-таки началась эта Рок-революция, дай-ка вспомнить. Примерно в ноябре 1971 года я и Йоко ужинали с Джерри Рубином (основателем молодежной партии «Йиппиз»[1]) в «Серендипити». Сидели в модном ресторане и делились с лидером «новых левых» своими планами на ближайшее будущее. Йоко говорила, что ей очень хочется жить в Нью-Йорке и делать что-нибудь полезное. Я сказал, что хочу собрать новую группу. Я ему грузил, что хотел играть, а затем возвращать все заработанные деньги народу. Он пришел в такой восторг, что расцеловал нас обоих. Рубин ликовал, вероятно, потому, что от его «левой клоунады» в СМИ уже стали уставать, и в его партии намечался раскол. На самом деле, для того чтобы увлечь нас, Джерри хватило одного телефонного звонка. Еще в июне, когда Рубин увидел нашу фотографию на страницах «Дейли ньюс», он позвонил в АВКСО. Йоко перезвонила ему уже через два часа. В следующую субботу во второй половине дня – в тот самый уикэнд, когда мы с Йоко выступали с Фрэнком Заппой, - Рубину, Эби и Эни Хоффманам была назначена встреча на Вашингтон-сквер. Когда к ним подъехал наш лимузин, вся компания забралась в автомобиль и поехала в направлении площади Святого Марка к дому Хоффманов, где каждая комната была напичкана микрофонами ФБР. В течение пяти часов, которые продолжалось это первое собрание, каждый из его участников силился убедить остальных в том, что они разговаривают на одном языке. Рубин говорил о том, как «Йиппиз» использовали в политике тактику «Битлз» (не знаю, что это), стараясь добиться слияния музыки и жизни в единое целое. Я понимал, что он лепит горбатого. Политические джем-сейшны на Бэнк-стрит, продолжавшиеся порой по десять часов подряд, вылились в один прекрасный день в смелое решение: Я и Йоко должны были возглавить «революционное турне», которое задумывалось как симбиоз рок музыки, авангардистских хэппеннингов, радикалистской болтовни и демонстраций протеста, Турне должно было стартовать в начале лета на восточном побережье, пройти со множеством остановок по всей стране и завершиться в августе в Сан-Диего, где в это время должна был проходить съезд республиканской партии в преддверии президентских выборов. Здесь революционеры, получившие заряд бодрости после триумфального марша и осознавшие себя в роли зачинщиков великого молодежного крестового похода, намеревались окончательно выяснить отношения с администрацией тогдашнего президента Никсона. Когда слухи о готовящейся акции дошли до правительства США, оно усмотрело в этом очередной заговор «чикагской семерки», которая использовала Джона Леннона в качестве наживки. Но вашингтонские руководители явно заблуждались. Любой из тех, кто присутствовал на собраниях, мог бы засвидетельствовать, что истинным автором этого плана был не кто иной, как я, единственный, кому проекты такого грандиозного размаха были нужны как оправдание моего революционного замаха на судьбу самого Иисуса Христа. Сей: У
меня появился угрожающий оппонент,
глава федерального бюро расследований США Гувер. Вот кто ненавидел меня всеми
силами. Расист и патологический
антикоммунист. Такое впечатление, что он копил злобу на все человечество, в
особенности на коммунистов, социалистов и негров. Очень был щепетильным в
отношении морали сотрудников своего ведомства. Наверное, оттого, что сам имел
долгие годы одного любовника. В
его знаменитой картотеке были тысячи и тысячи карточек на всех видных
деятелей мирового рабочего и коммунистического движения. Уверен, это он
приложил руку, или, скажем мягко, помог ГПУ выйти на Льва Троцкого с тем
чтобы ликвидировать его по приказу Сталина. Понимаете, выходит, что Гувер и
Сталин оказались очень близкими по духу душителями всякой революционности. У
этого Гувера, вы сами увидите дальше, просто слюна брызгала в мой адрес от
злости. Он понимал, вероятно, что я представляю реальную угрозу всему американскому образу жизни, который он так
усердно охранял и лелеял, всей этой империи жадности и разврата, построенной
на крови и страдании колоний и полуколоний по всему миру, империи, нажившейся
на мировых войнах больше всех остальных. Гувер! Вот кто мог бы и хотел меня убить наверняка. По большому счету, идея этого революционного турне возникла у меня под впечатлением «Концерта для Бангладеш», который Джордж Харрисон организовал для помощи голодающим в той стране. В сентябре 1971 года я даже написал Эрику Клэптону письмо с предложением зафрахтовать корабль, погрузить на него музыкантов, инженеров звукозаписи, кинооператоров. Мой план состоял в том, чтобы отплыть из Лос-Анджелеса на Таити. Мы бы проводили на борту судна репетиции, запись, съемки – и семейную жизнь, т.к. предполагалось, что все музыканты смогут взять с собой жен и детей. После двухнедельного отдыха под пальмами путешествие должно было продолжиться с целью дать хотя бы по одному концерту во всех странах, находившихся за «железным занавесом». Мы с Йоко получили бы возможность выразить свои политические взгляды, не принуждая при этом никого последовать их примеру. Правда, здорово? Регулярные собрания, проходившие на Бэнк-стрит, внесли изменения в соотношения ценностей. Теперь политика стала превалировать над музыкой. Генеральная репетиция «революционного турне» состоялась 10 декабря 1971 года в ходе крупной манифестации, проходившей в Энн-Арбор в знак протеста против ареста Джона Синклера, лидера местных хиппи, одновременно возглавлявшего партию Белых Пантер, чьим программным лозунгом был «Рок-н-ролл, наркотики и секс на улицах!» Синклер получил десять лет тюрьмы за то, что продал два косяка переодетому агенту ФБР по борьбе с наркотиками. Когда Джери Рубин уговорил меня принять участие в этой акции, я решил воспользоваться случаем и проверить на деле бригады кинооператоров и звукоинженеров, которые должны были отправиться следующим летом вместе с нами через всю страну. Я обратился в компанию «Джоко Продакшнз» с просьбой заснять и записать весь концерт на Крайслер Стадиум в Энн-Арбор. Кроме того, я и Йоко записали радиорекламу, которая обеспечила полный аншлаг: организаторы концерта распродали 15 тысяч билетов! Выступление во главе афиши в защиту самого знаменитого экстремиста из Энн-Арбор было в действительности гораздо более серьезным поступком, чем я тогда признавал. Самым эмоциональным моментом шоу стала трансляция телефонного разговора Джона Синклера из тюрьмы… Мы с Йоко появились на сцене только к трем часам утра… Я не стал давить на публику пафосом, как те, что выступали в этот вечер до меня. Я сказал: «Мы пришли сюда сегодня, чтобы сказать, что нам надоело быть пассивными. И что мы все можем добиться очень многого. «Власть Цветов» (Flower Power) провалилась, ну и что из этого? Давайте начнем все сначала». Семьяза: Все
равно не уйдешь от меня. Я тебя достану через наркотики и пьянство. Когда
все эти революционэры отвянут от тебя, ты останешься один. Одиночество тебя
доканает. И ты развалишься на части. Жаль
мой похотливый Гувер не дожил до твоего расстрела. Ничего, через восемь лет
его заготовка настигнет тебя. Пули попадут в цель. Пусть все гадают, кто тебя
убил и зачем. Неужели
не можешь-таки отказаться от своих наивных планов? Вслед за этим я, аккомпанируя себе на акустической гитаре, исполнил песню «Аттика Стейт» (про жестокое подавление войсками восстания в тюрьме Аттика), а затем сразу Luck of the Irish («Счастье ирландца»). Суровые слова резко контрастировали с меланхолической мелодией, словно взятой из мюзик-холла, после чего Йоко спела бодренькую феминистскую песенку Sisters, O Sisters («Сестры, о сестры»). В общем, мы спели четыре песни. Люди почувствовали себя обманутыми. Но мы появились здесь только для того, чтобы засвидетельствовать свою причастность к политической борьбе. Нравиться публике было заботой эстрадных артистов, а не наше дело. Мы – не клоуны! В конце концов, Синклер был освобожден в следующий понедельник. Вот так! Обрадованные тем, что они посчитали своим первым политическим успехом, мы еще больше активизировались. В те дни нас можно было видеть и на политической акции в театре «Аполло», и на процессе по делу «гарлемской шестерки, и на уличной демонстрации в поддержку ИРА. Даже Джерри Рубин был вынужден признать: «Джон был в этот период еще большим радикалом, чем я». Кстати, про ИРА. Несмотря на то, что я продолжал публично выступать против насилия, я не испытывал ни малейших угрызений совести, финансируя ИРА. Когда один из представителей ИРА, занимавшийся контрабандой гашиша в США для последующей покупки бомб и винтовок, в поисках покупателя связался со мной, я вывел его на Вебермана, который в свою очередь свел меня с людьми из «Нозерн Айриш Эйд» (NIA), нью-йоркского отделения ИРА. Представитель этой организации потом сказал Вебберману (известному «дилановеду», одному из лидеров Фронта за освобождение рока): «Вы оказали нам величайшую услугу: дали в качестве пожертвования несколько тысяч долларов». (Кроме всего прочего, я передал НИА права на доходы от песни Luck of the Irish. Ну, чтоб помочь им немного). Потом, когда летом 1972 года в Майами проводились конференции политических блоков, Вебберман арендовал два автобуса, набил их своими сторонниками и поехал в соседний штат сеять панику среди политических деятелей, то есть делать именно то, за что была осуждена «чикагская семерка». Поездку опять-таки финансировал я. Этот Вебберман, между прочим, утверждал: «Леннон верил в насилие. Иначе он никогда бы не познакомил меня с такими людьми, как тот парень из ИРА. Он предчувствовал, что в Майами должна была случиться заварушка. И все-таки дал нам денег. Правда состоит в том, что он действительно финансировал волнения в Майами». По себе, наверное, судит этот Вебберман. Я выступал против насилия. И еще был один тормоз на пути нашей революции – американская виза! [Виза]Скорее всего, я пошел бы значительно дальше, если бы меня не остановили иммиграционная служба и служба натурализации, которые в марте 1972 года потребовали моей депортации. Я слишком разошелся в Америке. Поэтому местные власти захотели убрать меня из страны. Когда я и Йоко почувствовали, что запахло жареным, мы бросились на поиски хорошего адвоката по вопросам иммиграции и вскоре нашли одного из лучших – Леона Уайлдса. [Суд по высылке]Очень скоро адвокат Уайлдс убедился в том, что стандартная процедура наталкивалась на какую-то стену. Когда он обратился к своему старому приятелю Солу Марксу, директору местного отделения иммиграционной службы, то ему был оказан более чем холодный прием. Много лет спустя Уайлдс узнал о том, что Маркс получал указания прямо из Вашингтона. Причиной, по которой правительство так ополчилось на меня, стал доклад Юридического подкомитета Сенатского комитета по внутренней безопасности. В этом документе, который 4 февраля 1972 года лег на стол генерального прокурора Джона Н.Митчелла, отмечалось присутствие мое и Йоко на концерте в поддержку Дж.Синклера, но особый упор делался на наши планы проведения общенационального турне со мной во главе, «в результате которого сейфы «новой левой» оппозиции должны были пополниться весьма значительными средствами, что автоматически привело бы к столкновениям между этой группой и представителями закона в Сан-Диего». Было ясно, что Генеральный прокурор связался с иммиграционной службой, которая отдала распоряжение как можно скорее убрать меня из США. Вернее всего эта истерия исходила от Дж.Гувера, этого высокопоставленного антикоммуниста и расиста. Я предупреждал всех знакомых о том, что мой дом находится под наблюдением, а все телефонные разговоры прослушиваются.
Хранитель: Как выяснилось позже из обнародованной
части досье на Леннонов, заведенного в ФБР, никакого специального наблюдения
за ними не велось. Агенты получили инструкцию приглядывать за ними, но их
отчеты показали откровенное незнание объекта даже в таких деталях, как
домашний адрес. Настоящую опасность чуял верный пес американского образа
жизни и его морали Дж.Гувер. Сей: На
самом деле единственным уязвимым местом у меня и Йоко было пристрастие к
наркотикам. Я опять подсел на героин и собирался тем летом пройти очередной
курс лечения. Не
знаю, можно или нужно было меня убивать за все это? Я ведь по большому счету
не успел многого. Хотя я знаю наверняка, что американские шишки яростно меня
ненавидели. Сейчас, слава Богу, я могу все это просмотреть. Вот,
к примеру, что директор ФБР Дж.Гувер написал про меня главе администрации
президента Никсона Х.Р.Халдеману «[Он]… парадокс, потому что его трудно
судить по обычным стандартам цивилизованной жизни… главный мотив его жизни –
уничтожать, слепо и без разбора, разрушать и провоцировать хаос…». Таков мой
портрет словами шефа ФБР, любезного Гувера. Видите,
насколько глубоко он любил все, что было дорого нам, молодым, нашему
поколению. И музыку, и свободу, и левые идеи. Затхлая атмосфера старого общества
тряслась от страха словами Гувера. Все, конец вашей старой рухляди. Ваше
социальное устройство отжило и ему пора на свалку. А этот главный фэбээровец
смертельно боится нового, любых
перемен. Не удивительно поэтому, что в
ходе борьбы за переизбрание в 1972 году президент Никсон и директор ФБР
Д.Гувер были крайне обеспокоены. Через
информаторов они тогда узнали, что активисты борьбы с войной во Вьетнаме
намеревались привлечь несколько сотен тысяч людей в Сан-Диего чтобы силой
сорвать национальный съезд республиканцев. Для того чтобы осуществить это
радикалам понадобилась «приманка»: друзья-активисты, и рок-звезда Джон Леннон. Когда
министерство узнало об этих планах, то решило остановить их путем отмены визы
Леннона с тем, чтобы депортировать его. Я и моя жена Йоко Оно сопротивлялись
в суде, пока правительство не дошло до то, чтобы нелегально прослушивать наш
телефон и следить за каждым нашим шагом в попытке заставить нас покинуть
страну. Моя Битва с правительством США чтобы остаться в Америке продолжалась
четыре года.[2] Что до запланированного срыва национального съезда республиканцев, то Никсон был так напуган этим, что бывший лидер международной молодежной партии Стюарт Альберт сказал: «Определенно был план серии концертов, кульминация которых была бы на съезде республиканцев, но это так и не прошло стадию обсуждения, главным образом потому что правительство вмешалось». Хранитель: За певцом следили. Им нужен был материал
или арест для высылки его из США. 17 июля 1972 года, в записке от
специального агента, возглавляющего нью-йоркскую службу слежки исполняющему
обязанности директора ФБР говорится, что «Участок в Майами (где проводится
съезд) должен отметить, что Леннон сильно зависит от наркотиков, известных как
депрессанты. Эта информация может быть препровождена правоохранительным
органам прикрывающим (съезд) в отношении субъекта, которого нужно
арестовать, если это вообще возможно по обвинению за хранение
наркотиков». Некто Винер пишет в своей неопубликованной книжке:
«Преследование Джона Леннона администрацией Никсона было лишь маленькой
частью массированных беззаконных усилий, чтобы гарантировать (Никсону)
переизбрание.» Винер также заявляет, что уверен в том, что государственное
расследование против меня могло быть причиной развода с Йоко между 1972 и
1975 годом. Я позже понял их гнусную тактику. И просто становился параноиком. Правительство явно хотело депортировать меня, но если оно не смогло это сделать, следующей замечательной вещью, которую оно должно было осуществить это заставить меня превратиться в отшельника, чтобы я сам себя предал забвению. Как верно они подметили. Правительственные чиновники США почти сломали меня в этой истории. Я был уязвим через эту гребаную визу! Да и Йоко тоже. С Йоко чуть было не расстался совсем. Она сама устроила все так, что я укатил в Лос-Анджелес с нашей служанкой, китаянкой Мэй Пэн. А потом, когда у нас с ней все хорошо пошло Йоко здорово перепугалась. И даже решила расправиться с нею с помощью каких-то колдунов-придурков. Она ей подарила флакон. Мэй отнесла свой флакон в лавку, торговавшую волшебными фигурками и амулетами. Владелец магазина понюхал содержимое и объяснил, что это была смесь серы, арроурута и молотого перца чили. «Тот, кто дал вам эту штуку, предупредил он, должен здорово вас ненавидеть». Возможно, ключ к разгадке того, что произошло это внезапный мой возврат к Йоко от Мэй Пэн. Меня все время рвало. Я постоянно засыпал, а когда просыпался, они снова делали со мной то же самое. Кем были «они» и что «то же самое» они делали? Эссенциальные масла, содержавшиеся в «ядовитых» флаконах, которые смастерили Джон Грин и его учитель Джоуи Лукаш. Эти «маги» тогда крутились возле Йоко. Она доверилась им, пытаясь прибрать к рукам меня снова. Джоуи считался большим специалистом по волшебным зельям и гипнозу. Да, «они все» добились того, что я ушел во внутреннюю иммиграцию. Типа прикинулся тихим и смиренным наркоманом и алкоголиком. Иногда, правда меня накрывали приступы ярости и гнева. Но я не был больше ни революционером, ни певцом, ни поэтом. Не считая одной несчастной пластинки «Рок-н-ролл». И еще другой, «Бритая рыба». Пьянство, героин, разлука с Йоко из-за моего «длинного уикенда» на Западе США – все это быстро превращало меня в живую развалину. Семьяза:
Ну
вот, что я говорил. Никуда
ты не денешься от своего бремени мировой известности. Твоя полная изоляция
вкупе со славой взорвет тебя изнутри. Отправишься туда же, куда канул Элвис.
В бездну. Больше
ты рта не раскроешь. Даже из страха что-то сочинить или спеть, потому что
будешь бояться полного провала. Так
что закрой рот и живи тихой жизнью стареющей звезды, жизнью умирающего
алкоголика и наркомана. Вот тебе линия Элвиса, от которой тебе невозможно
отклониться… 16
августа 1977 года Пресли был обнаружен гастрольным менеджером на полу в
ванной, которая служила еще и гардеробной. Джинджер Альден, последняя
подружка Элвиса, сообщила, что первой Пресли обнаружила она. Бригада врачей
25 минут пыталась вернуть 125-килограммовое тело к жизни. В остывшей крови было
найдено 14 видов различных наркотиков. Повсюду валялись пузырьки с
лекарствами. Запрещенных препаратов не нашли, хватило и легальных.
Выяснилось, что за последние два года Пресли получил от своего врача 19 тысяч
различных наркодоз. Телохранитель
трижды передавал желтые конверты с «дурью» - в каждом находилось 11 пилюль и
три пластмассовых шприца с наркотиками. Элвис их не вскрывал. Так прошла
ночь, а около 9.30 утра Джинджер проснулась оттого, что Пресли еще раз взял
рукопись и прошлепал в ванную, где у него имелось удобное кресло для чтения. Когда
телохранитель, вернувшийся из аптеки с таблетками дилаудила (в два с
половиной раза превосходящего активностью героин), застал Элвиса за чтением
рукописи своих бывших телохранителей. Пресли сильно волновался. «Как примут
эту грязь мои поклонники? А Лайза? И она поверит?!» Затем его начало трясти.
Цепляясь за телохранителя, Элвис опустился на колени и стал молиться. Подумаешь,
«грязь». А что он хотел прочесть там? Или он забыл, как прожигал свою
роскошную жизнь, которую я даровал ему…? И
что? Скорее всего, Пресли махнул огромную дозу в один присест, добавив, для
верности, еще и кодеин. Организм просто не выдержал, и Пресли это знал.
Сокрытие улик самоубийства началось сразу. Врачи же заявили, что Элвис умер
от сердечной аритмии. Обычное дело. Легенду нужно оставить живым. Пусть
забавляются и подражают. А
ты не мечтай больше. Нет никакого будущего. Нет мира. Не
морочь голову людям своими божественными, ха-ха, песнями. В 1980 году я подвел некий итог революционерскому этапу своей жизни: «В конце шестидесятых – начале семидесятых я окунулся в так называемую политику, скорее из чувства вины, чем по какой-либо другой причине. Вины за то, что был богатым и считал, что мира и любви было недостаточно, и требовалось пойти под пули или получить по морде, чтобы доказать свою принадлежность к народу. Я делал это наперекор собственным инстинктам. Главное, что я отказался от обычной в нашем деле альтернативы: либо езжай в Лас-Вегас и пой там в кабаре свои хиты, либо отправляйся к чертям на тот свет, как это сделал Элвис. Чтобы было понятно, я против смерти, тем более против самоубийства. Поэтому не признаю почитателей умершего Сида Вишеса или умершего Джеймса Дина. Делать из Сида Вишеса или Джима Моррисона героев, по-моему, чушь собачья. Я почитаю тех, кто выжил: Глорию Свенсон, Грету Гарбо. Говорят, Джон Уэйн победил рак, боролся как мужчина и одолел его. Мне, конечно, жаль, что он умер и все такое, я сочувствую его семье, но это не он одолел рак, а рак одолел его. Я не хочу, чтобы Шон поклонялся Сиду Вишесу, или Джону Уэйну. Чему они могут научить? Ничему. Только смерти. За что умер Сид Вишес? За то, чтобы мы могли делать рок? Это, знаете ли, чушь собачья. А по большому счету уйти со сцены гораздо труднее, чем продолжать. Я вовсе не уходил в подполье. Я просто перестал говорить с журналистами. Это было очень забавно. В тот период я называл себя Гретой Хъюс или Говардом Гарбо. Понимаете, я тут как обычно морочу всем голову. Время прошло. Ничего не изменилось. Люди тогда не понимали Битлз и шестидесятые, то чем, черт возьми, мы можем помочь им сейчас? Должны ли мы снова делить рыбу и хлеба для толпы? Чтобы нас снова распяли? Должны ли мы снова ходить по воде, потому что куча болванов не видела этого чуда тогда, в первый раз, а если и видела, то не уверовала? Знаешь, вот этого они и требуют: «Слезайте с креста. Я не понял первого акта. Можете еще раз повторить?» Не можем. Не можем! Нельзя вернуться домой – его больше нет. Посмотрите дальше на мою жизнь. В конце 1970-х я стал почти отшельником. Укрылся в своем доме на 72-й улице. Тогда я любил называть себя «Папа». Читал, курил, смотрел телевизор, пил чай. Мне нравилось считать, что я похож на князя Мышкина, «Идиота», придуманного русским Достоевским, на этого эпилептического героя, юродивого в общем-то. Что-то в нем было для меня притягательное. Я голодал, сидел на диетах, неуемно потреблял чай (как и мармелад вместо сахара). Устраивал ежедневные лекции, выходя голым из спальни по утрам. Лекции Голого Профессора не всегда были популярны. «Убийство» – еще одна, очередная тема. Я подробно описываю ощущения жертвы, отпускаю циничные шутки или подолгу объясняю, что данный акт является современной формой распятия, пули всего лишь заменили гвозди. Домашние слушают. Агония, смерть, распятие – эти сюжеты неотступно преследуют меня… Если мы хотим возродиться с лучшей кармой, то должны умереть достойно, глядя судьбе прямо в лицо. Так я думал тогда. Я хочу встретить смерть, как святой мученик, как сам Иисус Христос, противопоставив убийцам свое бесстрашие, покой в душе, готовность принести себя в жертву ради других. Весной 1980 года, когда Йоко все еще была увлечена операциями с недвижимостью, я потихоньку начал проявлять признаки выхода из спячки. Купил себе «Сардоникс» (что-то типа «космической гитары»), которую подключают к синтезатору, и она звучит на все голоса симфонического оркестра. Я обзавелся «Компьюритмом-88», заменявшим ударную установку, и получил возможность в одиночку играть за целую группу, не вылезая из постели. Когда я оторвался от героина, ко мне начали возвращаться силы и стремление снова взяться за работу. Но Йоко все не снимала с меня запрета на занятия музыкой. Она продолжала утверждать, что, если я осмелюсь пойти наперекор звездам, меня ждет унизительное поражение. Я думаю, на самом деле она боялась, что меня укокошат, как только я снова примусь за свое сочинительство. У нее ведь была поразительная интуиция. И к гадалкам и к астрологам она все время обращалась. Она знала многое. [Распятие свинцом]Почему-то я был глубоко убежден, что конец моей жизни не за горами, Я словно решил предпринять последнее усилие и раз и навсегда обозначить вехи собственной биографии. Запись пластинки «Двойная фантазия» пошла мне на пользу гораздо больше, чем любой курс лечения. Чем дальше продвигалась работа, тем больше я набирался сил. Я не собирался умирать. Не дождетесь. Хранитель: Слежка, очевидно, выдыхалась, когда
публичная активность Джона уменьшалась. Нью-йорский офис ФБР писал в декабре
1972: «В виду неучастия субъекта в революционной деятельности, и в виду его
отторжения нью-йоркскими радикалами, его дело закрывается». Дело было
официально закрыто по всем датам, 8 декабря 1972 года. Но бумаги, приходившие
после декабря 1972-го продолжали пополнять судебное дело о депортации Джона и
содержали письма направленные президенту Никсону и различным членам конгресса
и сенаторам в поддержку Леннона или против него. Джон стал, по крайней мере,
в общественном сознании, «отшельником», то, что от него хотело государство,
до самого 1980 года. Да и его важнейший оппонент, Гувер, умер весной того же
года. Гувер известен как человек, испытывавший
патологическую ненависть к коммунизму, к социалистическим идеям, к рабочему и
профсоюзному движению. Вдобавок он был откровенным расистом, имея в своей
крови, как ни странно, частицу негритянской крови (эту тайну он тщательно
скрывал). Кроме того, он был гомофобом, что, согласитесь, довольно странно
для человека, который был тайным трансвеститом и гомосексуалистом на
протяжении всей жизни, и при этом неустанно боролся за чистоту нравов среди
агентов ФБР, за высокую мораль американского общества. И это в то время, пока
он десятилетиями собирал самые грязные материалы на видных политиков, сенаторов,
режиссеров, писателей, актеров, лидеров партий и профсоюзов. Безо всякой
санкции он устраивал прослушивание телефонов различных людей, слежку за ними.
Десятки тысяч записей и отчетов, фотографий хранилось в его особо секретном
архиве. Были даже записи с голосом убитого президента Джона Кеннеди. Главе
ФБР нужна была помощь аппарата президента, чтобы выслать певца из страны. Известно, что Гувер возглавлял ФБР в те
времена, когда это ведомство ощутимо помогло агентуре НКВД проникнуть в
ближайшее окружение Троцкого с тем, чтобы быстрее расправиться с ним. Сталин
расправлялся с остатками ленинской гвардии, Гувер помогал ему. Поистине
мерзости притягиваются друг к другу. Еще в 1920-х годах Гувер собрал
картотеку более чем на 200 тысяч человек, так или иначе связанных с
коммунистическим и рабочим движением, даже просто сочувствующих или
участвующих в профсоюзной деятельности. Мог ли Гувер хотеть желать уничтожения
автора «коммунистической» песни Imagine или песни Power to the people («Власть – народу»), подозревая, может быть, их автора
в открытой симпатии к коммунизму, чувствуя в нем страшнейшего врага
американской демократии? Вполне! Достаточно освежить в памяти, как активно
участвовал этот высоко моральный человек в «охоте на ведьм» в период
наибольшего успеха сенатора Джозефа Маккарти. Но даже до и после «эпохи
маккартизма» Гувер был и оставался средневековым антикоммунистом. Даже в то
время, когда активность компартии США давно сошла на нет, глава ФБР до
последних дней своих продолжал пугать американских обывателей
коммунистической угрозой. И тут вдруг этот певец. Правительство явно хотело депортировать
его. Если оно не смогло это сделать, следующей замечательной вещью, которую
оно должно было осуществить это заставить его превратиться в отшельника.
Фактически они добились этого. Поэт замолчал, до осени 1980 года. «Жизнь взаймы» – так называлась одна моя песня на альбоме Double Fantasy. Альбом этот помогал мне восстановить свою жизнь. Однако я чувствовал, будто моя жизнь уже закончилась, и я живу взаймы. И отдавать долг пока что нечем. Йоко как никто чувствовала неизбежное, но тоже пыталась прикрыть меня собой – «Двойная»! фантазия. Я и Йоко все вложили в этот альбом. Как будто я чувствовал, что он последний. Здесь нужно сказать самое главное, что накопил за свои сорок лет. Йоко говорит, у человечества всегда была мечта, знаете, типа мы всегда хотели летать, поэтому теперь у нас есть самолеты, а дальше возможно… будет… нечто … Другой великой мечтой человечества… одна была летать, с которой мы справились, потому что кто-то мысленно представил себе это; потом была мечта – добраться до луны, так? До которой мы добрались. Это была американская ракета, потому что таким путем развивалась история в это время, но человечество достигло луны, поскольку это был один парень вместо всего человечества; это было для всех нас, мы были на Луне. А сейчас даже футболисты делают это, так? То, что мы делаем теперь… проецируем будущее в положительном смысле. Вы можете назвать то, что мы делаем волшебством, медитацией, проецированием целей, чем занимаются деловые люди, у них и курсы есть про это, футболисты делают это; они молятся, они медитируют перед игрой, они мысленно представляют себя; когда Билли Джин Кинг визуализирует каждое движение на корте. Что мы делали, мы были первооткрывателями такого движения, которое заключалось в том, чтобы проецировать будущее, которое мы можем… целей, которых мы можем достичь, правильно? Люди проецируют свое собственное будущее; Поэтому мы хотим так делать. Давайте представим прекрасное будущее. Йоко права. Самец, такой как даже Олдос Хаксли и Джордж Оруэл, который создал «1984»… вы смОтрите на Оруэловскую жизнь, где нас всех пытают и эта муть, перенесена из определенной среды в общество, где доминирует самец, полное мучеников, хрень, связанная с болью, они были далеки от справедливости, когда мы были… чем-то… в тот период, когда у них была эта мечта о социализме, отвечающем на все вопросы, правильно? И их мечты рухнули сразу после войны, и они написали эти книги, проецируя этих ужасающих монстров Большого Брата, управляемых роботами и… даже сейчас. Я думаю, эти люди проецируют эти космические фантазии, проецируют войну в космосе снова и снова, с девушками в мини-юбках с доступными сексуальными прелестями, и мужчины супермачо типа Джона Уэйна с пистолетами на бедрах. Я говорю, настало время людям выкинуть такого человека, потому что они проецируют наше будущее. Хотим ли мы, чтобы наши дети были в космосе или внуки там сражались с русскими или еще с кем-то в космосе. Понимаете, если это работает для футбольных игроков или для игрока в теннис, то это может работать и для всех нас, и мы должны проецировать позитивное будущее. Я думаю, что Христос и Мухаммед и подобные люди говорили об этом по-своему, в свое время, в своих обществах. Когда я переживаю эту ужасную незащищенность, мир рушится, сходит с ума, то ничего больше не имеет смысла. Не стало бы легче, если я просто был с этими людьми, с этими несколькими сотнями или несколькими тысячами и облегчил им жизнь, типа того. Люди понимают, что нет никакого конца света. Апокалипсис не произойдет, неважно, чем какая-то личность может нам угрожать Люди ждали конца мира. Я помню эти… мир… конец света был такой вечерний мультфильм, когда мне было двенадцать, знаете. Все мое поколение, наше поколение выросло на этом… я помню… Я имею в виду, не надо думать, что это произойдет, я на самом деле не думаю, что это произойдет… Я не отвергаю шестидесятые. Я не отрицаю семидесятые. Семена, которые мы растили в шестидесятые или выращенные поколениями до нас, что бы ни происходило в шестидесятые, расцветом этого стали … феминизация общества, медитации, позитивное знание о том, что люди делают во всех делах своей жизни, вот что стало результатом открытий после шестидесятых. Дело в том, что шестидесятые показали нам возможность и ответственность, которая была у нас. Это не было ответом, это просто дало нам некоторое представление о возможности, а в семидесятые все пошли за потреблением… и возможно, в восьмидесятые всем будет хорошо… давайте снова проецировать позитивную сторону жизни, понимаете. Мир движется во времени, правильно. И общество должно поспевать за временем… Новый альбом завершается песней
Hard Times are Over («Трудные времена закончились на какое-то время»).
Почему? Потому что идея все та же, «Дайте миру шанс». Мы здесь не призываем к
неразумным действиям, просто мы говорим: «Дайте миру шанс». В песне Imagine
мы говорим: «Вы можете представить мир без государств и религии?» Все та же
идея, повторяющаяся все снова и снова. Но это позитивная идея. Я хочу сказать о людях моего возраста. Я рад, если молодым людям это нравится, рад, если всем людям это нравится. Потому что я говорю с юношами и девушками, словно мы переживаем все, мы проживаем всё это вместе. Группы шестидесятых, которые дожили до наших дней, пережили войну, наркотики, политиков, насилие на улицах, все это дерьмо группы пережили. И вот мы здесь. И я говорю с ними. «Двойная фантазия»… И женская песня – это Йоко, и все женщины … и потому что моя роль в обществе или роль любого художника или поэта – попытаться выразить то, что все мы чувствуем. Не говорить людям, как чувствовать, не как проповедник, не как учитель, но как отражение всех нас. Это как будто… такова работа художника в обществе; не… какого-нибудь отшельника, живущего вдали от города. Конечно, хорошо жить за городом, но художник должен отражать то, что мы есть. Вот о чем художник или поэт, или как вы еще хотите назвать его. И это то, что я пытаюсь выразить от имени всех мужчин всем женщинам через мои собственные чувства о женщинах, когда вы не знаете меня, понимаете. Мой бог, это легче чем быть на половине неба, или как великое озеро… Я имею в виду там, на половине неба без них, ничего нет. Там только двое вместе творят детей, творят общество, вот о чем вся эта «би-эс», знаете, - это женщины, а это мужчины – мы все люди. Мы все люди сейчас. Где бог всех этих городов? И зачем мы всё еще должны собираться вместе друг с другом, почему я должен заниматься армрестлингом, иметь с тобой отношения, потому что ты тоже самец. Должен ли я соблазнить ее или пойти с ней, потому что я должен уложить ее, потому что она самка или повестись еще на чем-то сексуальном, кончить или иметь отношения на каком-то другом уровне, все это, кроме одной и той же вещи, всякий раз. Я имею в виду, эти детские игры мужчин, детские игры. И я не хочу идти по жизни, прикидываясь Джеймсом Дином или Марлоном Брандо, - в кино, а не в реальной жизни, в киношной версии их жизни. Это не просто факт, что мы теперь вместе и возмущаем общественное сознание. Это было как взрыв; но был также вопрос о битлз, останутся ли они вместе или разойдутся, потому что босы знали или еще какая-либо причина всей этой ерунды; битлз распались, о битлз спорили; Джон и Йоко остались вместе, антивьетнамский крестовый поход, в котором мы все участвовали, и мы участвовали во многих вещах и сделали на сегодня так много, и мы делаем фильмы, делаем публичные выступления, выступаем в шоу и… путешествуем и делаем все это, что… просто нет времени для отражения, есть лишь время выразить непосредственные впечатления о том, что происходило. Йоко говорит, мы были честны в этом, может быть мы были наивны, но мы были честны во всем, что мы делали. Вот почему мы обращаемся к слову «любовь» на Rubber Soul прямо через Все Что Вам Нужно Это Любовь к Дайте Миру Шанс, к Представь себе, что нет больше стран, Представь, что нет войн – иначе говоря, - прямо сейчас, в этот момент. Этот альбом не говорит, представь, что весь мир стал таким, потому что я сказал об этом в каком-то смысле. О чем я говорю сейчас, давайте направим всеобщее внимание на нас двоих, покажем, как мы пытаемся представить, что нет войн, жить этой любовью и миром. Представьте, было время, знаете, когда у вас не было паспорта для передвижения из страны в страну. Какой образ мира мы… создали… действительно… бывало раньше вы могли побывать всюду… а что это за игра, когда вы не можете попасть туда, так как почему-то это Америка, а тут же через поле – Канада, и у вас должны быть все виды бумаг и картинок, и штампов, и паспортов. Идея представить, что нет больше стран, представить, что нет религии, но не воображать, что нет Бога, хотя вы имеете право делать и это, представить, что нет денег, представить, что мы открываем Иисуса Христа, Мухаммеда, Кришну, Миларепу – в равной степени мы не должны поклоняться кому-то одному, то есть мы не должны просто представить, что нет никаких католических основателей… никаких чистых христиан… то есть мы разрешаем всем, действительно даем все возможности религии, я имею в виду. Только ради бога не надо относиться к моей пластинке как к новому откровению. Я не пророк. Я слышал, когда снова вернулся в студию, чтобы работать над «Двойной фантазией», мои фаны стали говорить: «Леннон был вождем в 60-е и в 70-е. Он и в 80-е будет вождем». Грустно это слышать. Во всяком случае, ничего нового мы не говорили. Во-первых, мы это уже говорили. Во-вторых, это уже говорили 100 миллионов других людей. Нет там никаких посланий. Мы говорим одно: «Вот что сейчас с нами происходит». Мы рассылаем почтовые карточки. Я не хочу, чтобы это превратилось в такое: «Я Просветленный, а вы - овцы, которым я буду указывать путь». Опасно делать подобные вещи. Юные ангелы: - Именно в таком ключе фактически выступал
и распространял свои откровения Мухаммед, пророк аллаха. - Просто назвал себя пророком, последним и
единственно верным. - Он стал популярен, как Элвис Пресли во
времена рок-н-ролла. - Но он не тянул на то, чтобы быть просветленным, или гуру. Просто король.
Король рок-н-ролла. Вообще нет ничего дурного в желании следовать чьему-то примеру. У нас не могут быть знаменитые люди и люди, которыми восхищаемся, но нам не нужны лидеры. «Не идите за лидерами, не следите за счетчиками на стоянках», кажется так у Боба Дилана. Я слышал, он снова вернулся в лоно христианства. Не знаю причин, побудивших его сделать этот шаг, но в любом случае это его личное дело. Значит, ему это надо. Но вся эта религиозная телега страдает от лозунга: «Вперед, христианские борцы!» Слишком много разговора о борцах, о походах и новообращенных, но в буддизме есть одна черта, которой я восхищаюсь: в нем нет прозелитизма, то есть стремления обратить всех в свою веру. Можно искать наставника, как Дилан, проходить различные курсы терапии. Но все это какой-то отцовский комплекс, поиски отца. Многие из нас ищут отцов. Мой отец физически не был со мной. У большинства людей отцы и физически и психически далеки от них, то есть они всегда на службе или заняты другими делами. Поэтому все эти лидеры играют роль отцов-заменителей, будь то политические лидеры или же религиозные... Возьмем выборы президента. Мы выбираем своего папашу из определенной собачьей своры папаш. Этот папаша похож на папаш из рекламных роликов. У него красивые седые волосы, здоровые ослепительные зубы и пробор справа. Собачья свора папаш, называемая политической ареной, дает нам президента, мы выводим его на сцену, а потом начинаем орать на него, бранить, потому что Папа, оказывается, не может делать чудеса. Папа не может исцелить нас. Махариши был образцом
идеального отца. Элвис Пресли, наверное, тоже. Ничего плохого в этом нет – до
тех пор, пока вы не даете им право выдавать вам рецепты, как надо жить.
Происходит это так: кто-то приходит с хорошим куском правды, но вместо того,
чтобы смотреть на эту правду, глядят на того, кто ее принес. Вместо послания
поклоняются посланцу. Так везде в христианстве, магометанстве, буддизме,
конфуцианстве, марксизме, маоизме – везде обожествленная личность, а не то,
что она говорит. Папаша… Йоко говорит, что все эти «измы» тоже папаши. Очень грустно, когда общество устроено так, что люди не могут открыться друг другу, и поэтому им нужен какой-то искусственный театр, где можно было бы выплакаться и тому подобное. Поэтому Йоко пошла на курсы групповой терапии. Там все то же самое. Прекрасный шоумен и умело ведет свое шоу. То же самое было в Индии у Саи Бабы. В Индии надо быть гуру, а не поп-звездой. Гуру – это поп-звезды Индии. Никто не безупречен. Будь то Махариша, или Битлз. Но одно дело люди, другое дело - идеи, которые они несут. Это все равно, что учиться плавать. Плавать - это прекрасно, но забудьте про учителей. Так же и с Битлз. В них главное - их записи, а не сами они как личности. Чтобы понять идею, не нужен весь набор, будь то христианский или марксистский. У людей всегда есть представление обо мне как о враге Христа или враге религии. Но я не такой. Я очень религиозен. Я получил христианское воспитание и только сейчас начинаю понимать смысл евангельских притч Христа. Люди хватаются за учителя и забывают про идеи. Каждый должен сам определить себе мечту. Битлз сами определили себе мечту, Йоко тоже. Вот я и говорю: придумайте себе мечту сами. Можно добиться чего угодно, но не надо возлагать надежду на лидеров и на счетчики. Не надо, думать, что Джими Картер или Рональд Рейган, или Джон Леннон или Йоко, или Боб Дилан или Иисус Христос придут и сделают это за вас. Нет, вы сами должны это сделать. Именно так испокон веков говорили великие учителя и учительницы. Они могут указать путь, поставить указатели, дать маленькие советы в разных книгах, которые сейчас называют священными и продают за обложку, а не за содержание. Но все советы, все инструкции - такие, они открыты для всех, они были там и будут всегда. Нет ничего нового под солнцем. Все дороги ведут в Рим. Никто не может сделать это за вас. Вы сами можете себя разбудить. Я не могу исцелить вас, вы можете исцелить себя сами. Люди, к несчастью, не могут последовать этому совету. Боязнь неведомого удерживает их. Люди страшатся неизвестного. Страх заставляет их метаться в поисках мечты, иллюзии, войн, мира, любви, ненависти. Все это – иллюзии. Но не стоит бояться неизвестности. Надо признать, что они существуют и смело плыть вперед. Вот, в чем дело. Правильно? Сей: После
подобных признаний, понятно, что такому человеку, который через пять лет молчания
снова заговорил и запел, Никто или Некто не даст договорить. Если
кому-то казалось, что все успокоилось, забылось, то это не так. Стоило
мне напомнить о себе вновь во всеуслышание, как пули были заряжены в
револьвер. Пули предназначались мне, вернее тому, что через меня говорилось
для этого мира. Поэт
убит. Дело кончено. Такая, знаете, свинцовая критика. Выходит, был опасен? Или я сказал, спел, собирался
сделать что-то такое, что испугало каких-то политиканов. Опаснее то, что я
еще не сочинил и не спел. Все равно я не расскажу все до конца. Никому.
Должна быть тайна. «Расстрел», согласно
официальной версии, привел в исполнение некий Марк Чепмен. Он сам стал
жертвой дьявольской игры ФБР или ЦРУ. У истоков ненависти стоял, наверное,
сам Гувер. Но он умер на восемь лет раньше Леннона. Джон ушел во внутреннюю
эмиграцию. Смолк. А в канун новых выборов президента Рейгана вдруг опять
появился из небытия. И стал еще опаснее. Заговорил и запел. Рейган или его
подручные могли закончить начатое Гувером. Поздно вечером 8 декабря мы возвращались с Йоко из студии. Кое-какие новые записи шлифовали. Мы вошли в арку, Йоко чуть впереди. Сзади из темноты кто-то окликнул меня. Я повернулся и едва разглядел силуэт мужчины, как он начал стрелять в меня с остервенением. …Так больно. Я рванулся вперед, к двери. Кровь, везде кровь. Добежал до охранника, крикнул: В меня стреляли, и упал. Йоко подбежала, стала кричать. Взяла к себе мою голову, стала кричать, плакать. Я теряю сознание… Обними меня моя женщина… Юные ангелы: - Убийство, опять грязное убийство… Чужими руками… - Такие убийства, как правило, означают резкие перемены в умонастроениях общества,
изменение политического курса, поворот вектора общественного мнения.
Возможно, только в этой стране, на данной территории. - Да. Романтику и мечты шестидесятых сменил цинизм и
безудержная жажда прибыли военно-государственных корпораций, уставших,
наверное, от долгих лет мира? Больше подлодок, танков, пушек и ракет,
самолетов. Разведок и спецслужб все больше. - Мир-то был недолог. Одна война сменяет другую. Конфликт
сменяется конфликтом. Всем правителям и
бунтарям нужно оружие, много оружия.
Террор, а точнее страх охватывает все больше народу. Страх и ужас все
лучше и лучше продаются. Назвали это террором, но это лишь Большой бизнес на
крови. - Много лжи про террор. Однако убийство поэтов,
музыкантов или журналистов не подходит под эту категорию? Ложь со страхом
только стимулируют большую торговлю. - Все тот же страх. Страх правительств и временных
чиновников потерять свою власть. А Джон пел о Мире, который нужно отдать
людям. Дать людям шанс. Всему миру. - Он все равно споет о Мире, без войн, без собственности,
без денег, без религий, без границ, где все люди живут без страха и без
вашего театрализованного государственного террора. Сей: Меня убили. Но песня о
любви не умирает. Я, может быть, не был Иисусом Христом. Я всего лишь одно из
его бесчисленных имен. Примерил на себя его судьбу, и ни о чем не жалею. Если
кто-то вспомнит обо мне с теплотой и нежностью, вспомнит, как я пел о Любви,
то я еще жив. Мечта о мире жива. И за это стоило драться, даже погибнуть.
Ладно, пусть уж будет так, раз у поэта, поющего о Любви не может быть иной
судьбы, кроме мученической. Спасибо вам, люди, что выслушали меня. Хранитель: Чепмен сделал пять выстрелов. Четыре попали в Леннона;
два в левое плечо, два в левую сторону тела. Один выстрел не попал в Джона.
По крайней мере, три пулевых отверстия остались в стекле двери, ведущей в
холл. Диаграмма места происшествия была
опубликована в New York Times 10 декабря 1980 года через два дня после
выстреллов. Следующий текст сопровождал диаграмму в газете: …Мистер Леннон и Йоко
Оно вышли из машины (1), пока нападавший (2) ждал под аркой. Когда они
проходили мимо (3), он выстрелил. Леннон, шатаясь, поднялся в холл (4) где
упал смертельно раненный. Йоко крикнула консьержу:
«Джон убит! Джон убит». Он вызвал полицию. Хосе
Пердомо, консьерж, бросился вокруг стола туда, где лежал Джон, кровь лилась
изо рта. Пока ждали полицию, он выбежал на улицу в
поисках стрелявшего; не пришлось идти далеко, чтобы увидеть. Чепмен спокойно
стоял пред входом в Дакоту, читая «Над пропастью во ржи» Селинджера. Он
бросил пистолет после стрельбы. «Ты знаешь, что ты сейчас сделал?» - спросил
его Хосе. – Я только что убил Леннона, - ответил тот. Убийца спокойно читал. Так может быть при
использовании специальной психотехники. Убийца не торопится уйти с место
происшествия. Программа в его мозгу сработала. Он успокоился. Чепмен позже признал, что он боролся с желанием
убить Леннона. А также Чемпен верит, что он убил Леннона, но не помнит как
нацелил на него пистолет или нажал на курок. Если Чепмен стал жертвой
методики контроля сознания, то кто-то, работая на ФБР, засадил в его башку
одержимость убить Леннона. Обстоятельства,
окружающие фактическую стрельбу получились неясными, так как судебного разбирательства
никогда не было. Согласно закону штата
Нью-Йорк если вы сознались в убийстве, для вас не будет судебного
разбирательства. Чемпен сразу «сознался» в убийстве. Поэтому никакого
расследования не проводилось. Был только суд и приговор. Юные ангелы: - Есть аналог в истории подобному
убийству. Обстоятельства ранения немного схожи с покушением 30 августа 1918 года. Вождь революции Владимир Ленин был
ранен на заводе Михельсона в российской революционной Москве, где он выступал
на митинге. Ранение было очень тяжелым. Из трех пуль, выпущенных в него несколькими
заговорщиками, одна пуля, войдя под левой лопаткой и проделав довольно
извилистый путь вокруг сердца, крупных сосудов и шейных нервов, повредила
верхнюю долю легкого и застряла в правой стороне шеи выше правой ключицы.
Другая пуля проникла в правое плечо. Ударившись о плечевую кость, которую она
раздробила, эта пуля изменила свое направление и застряла под кожей левой
плечевой области. Третья пуля просто продырявила пальто. Как и в случае с
Ленноном, многое неясно. Некто Фани Каплан была назначена убийцей, слишком
близорукая, чтобы стрелять наверняка в Ленина. Стрелял или организовал стрельбу тот, кто
хотел убрать его с дороги, из жизни, из политической власти. - По многочисленным показаниям, убийцы
находилась позади или даже справа от
Ленина, а ранения появились слева. Вероятно, не стрелявшая женщина была определена
убийцей вождя и без промедления казнена в Кремле по личному распоряжению Я.Свердлова, тогдашнего председателя ВЦИК.. Понятно,
чтобы скрыть правду. - Она была не одинокой. Ее
страховали и вывели на жертву. Легенда фанатки-одиночки была хорошо
отработана, а свидетельства уничтожены. Хранитель: Полицейские прибыли
через пару минут и в итоге арестовали Чепмена. Они поняли, что Леннон умирает
и не стали ждать скорую. Вместо этого они отнесли израненное пулями тело в
патрульную машину и быстро (или не очень) доставили его в Больницу имени
Рузвельта, где и было объявлено о его смерти в палате реанимации. Через несколько часов
после стрельбы газета New York Times сообщила, что Леннон был убит в главном
холле Дакоты у входа на лестницу. Чепмен признал себя
виновным. Поэтому Чепмен утратил свое конституционное право на судебное
разбирательство. Однако он никогда не был признан в судебном порядке
психически ненормальным, а ведущие журналисты американской прессы все время
изображали его как сумасшедшего. Он признал себя виновным в преступлении,
поэтому утратил право на рассмотрение дела в открытом суде. В результате он
провел последние 26 лет своей жизни в тюрьме Аттика-Стейт за преступление,
которого не совершал. Есть статья AP/UPI,
датированная 9 декабря 1980 года, в которой говорится, что наблюдал очевидец
Шон Струб: «Свидетель Ш.Струб
рассказал, что он шел в южном направлении по 72 Стрит, когда услышал четыре
выстрела. Он сообщил, что повернул за угол к Западной части Централ парка и
увидел, как Леннона кладут на заднее сиденье полицейской машины. «Некоторые люди… слышали шесть выстрелов и говорили, что
Джон был ранен дважды», рассказал Струб. Он
сообщил, что другие люди, находившиеся на улице рассказали ему, что
нападавший прячется внутри арочного входа в Дакоту… Леннон приехал вместе с
женой, а преступник открыл огонь». Струб говорит, что подозреваемый,
«толстенький мужчина» 35-40 лет с коричневыми волосами был помещен в другую
полицейскую машину.[3]
Нет никаких известных свидетелей
преступления; однако, некоторые свидетели «на месте преступления» наблюдали
события незадолго до и после выстрелов. Но исследователь Ф.Бреслер не нашел
ни одного заявления от каких-либо людей, которые фактически наблюдали, как
Чепмен стрелял в Леннона, даже Йоко Оно. Факты и их связи
указывают на то, что Чепмен стал вероятно жертвой контроля сознания –
сочетания наркотиков, гипноза, которые заставили его совершить многочисленные
самообвиняющие поступки. В нужный момент 8 декабря 1980 года кто-то или
что-то привело в действие некую программу в мозгу Чепмена, которая и была
нацелена на ликвидацию Леннона, опасного элемента для всей американской
системы ценностей. Поиск «овцы» на роль убийцы и ее легендирование было выполнено профессионально. Неуравновешенный
Чепмен легко мог сойти за фанатика-одиночку, убившего Леннона по религиозным
мотивам. Он сознался, расследования не было, разбирательства тоже. Все. Дело
закрыто. Ирония в том, что Чепмен
«сам верит» будто бы он убил Леннона, хотя он не может припомнить некоторые
ключевые детали этого преступления. Сила внушения оказалась потрясающим
средством в чьих-то руках. Семьяза: Кровь пущена. Герой умирает. Какой выброс
энергии! Еще один сосуд разбит вдребезги. И ваш Бог ничего не смог сделать.
Какая радость меня охватывает, когда эти мелкие твари умирают, принося
страдание своему Богу. Чем больше, тем лучше.
Да, я сею хаос и разрушение, но из этого хаоса я строю новый порядок… А
этот, не захотел подчиниться, глупец. Не послушал моего совета. Так вот тебе
смерть. Пока
повсюду мои слуги, никто не найдет ни причин, ни мотивов, ни свидетельств об
убийстве этой звезды рок-н-ролла. А
мог бы быть таким преемником Короля. Все данные были для этого. Сей: Кроме
убийств и провокаций ты ничего достойного не можешь придумать. Во
все времена ты только разрушал жизни людей, их веру, отвагу, свободу и
любовь. Что
ты хочешь доказать так долго? Что ты умнее Закона жизни, закона Вселенной,
того, что люди называют Богом. Ты
пытаешься устроить гениальный порядок в обществе людей, но при этом
презираешь их. Ты не признаешь за ними свободы выбора. Ты сам – раб своей
идеи и хочешь поработить весь мир, подмять его под себя. Семьяза: Говори,
говори, это даже любопытно. Ты вступился за людей. Но они без руководства
высшего разума ни на что не способны. Они только животные, восприимчивые к
разуму. Что их жалеть. Расплодятся еще, и я их снова и снова буду учить, как
жить правильно и гармонично. Хранитель: Есть много причин думать, что ФБР
организовало убийство Леннона. Во-первых, большое количество документов
говорит о том, что ФБР проводило обширную слежку за Ленноном. Во-вторых, у Чепмена был друг Дэна Ривз
(также известный как Джин Скотт) который, безусловно, соответствует образу
южного копа со связями в ФБР. Ривз был полицейским в офисе шерифа в округе
Генри, штат Джорджия. Ривз дал Чепмену разрывные пули, которые будто бы
использовались для убийства Леннона. Факт, что у Чепмена имелись разрывные
пули, не такой существенный, как тот, что разрывные пули ему дал полицейский. Возможно, что ФБР попросило Дэну Ривза
сделать Чепмена козлом отпущения в убийстве Леннона. Ривз стал в результате
одним из «обработчиков» Чепмена. Он воздействовал на Чепмена, чтобы тот делал
вещи, которые позже были бы использованы против него. В разведывательном
сообществе это «купание овцы» (sheep-dipping) есть термин, означающий такую форму манипуляции. Сам Чепмен отвергал насилие и никогда не
проявлял интереса к оружию. Но Ривз убедил его наняться на работу охранником.
Чепмен даже брал уроки стрельбы по мишени. Однако возможно, что Ривз не был
предварительно осведомлен, что Чепмена готовят взять вину в убийстве Леннона
на себя, то есть обоих могли использовать втемную. В-третьих, как уже сообщалось, ФБР часто обвиняло ЦРУ в
собственной халтуре. Д.Эдгар Гувер был печально известен этим обстоятельством
и всегда ревновал к растущему могуществу разведывательного ведомства, которое
давно хотел подмять под себя. В-четвертых, как уже отмечено, Чепмен был
членом Ассоциации молодых христиан (YMCA), которая прекрасно использовалась ФБР как шпионская
сеть, всемирная, заметьте, существующая параллельно к сети ЦРУ. Вполне допустимо, что в отношении Леннона
использовался метод обычных провокаций, вовлечение его в некие политические
игры с тем, чтобы скомпрометировать и затем преследовать. Так, например, он мог вполне догадываться, что правозащитники Рубин и
Хофман, состоят провокаторами на службе ФБР. Их задача могла состоять в
том, чтобы заставить Леннона интересоваться левыми экстремистскими
проблемами, тем самым создавая предлог, чтобы ФБР начало массированную
кампанию слежки за ним. Документы (записи прослушек и многотомные отчеты)
говорят о том, что ФБР фактически проводило операции широкого наблюдения и
слежки за Ленноном. Убийство Джона Леннона было политическим,
как «превентивное устранение» в канун прихода Рейгана к власти. Предвыборной кампанией Рейгана руководил карьерный
секретный агент Уильям Кейси, который при президенте Рейгане стал шефом ЦРУ и
одним из самых отвязных в этой конторе[4] . Леннон был убит за неделю до того, как он
собирался принять участие в запланированном марше протеста Трудящихся (Labour
strike rally), то есть он собирался возобновить свою политическую
активность. Это была бы середине декабря. У Джона и Йоко также были планы
участвовать в демонстрации бастующих японских рабочих в Сан-Франциско за
несколько дней до убийства. В конце 1972 года, когда
«слежка» за ним находилась в высшей точке, Леннон как-то сказал юмористу Полу
Красснеру, «Слушай, если что-нибудь
случится с Йоко и со мной, это не будет несчастный случай».[5] Юные ангелы: - Общество, где правят такие как
Рейган и Гувер, совершенно озадачено
этим молодым парнем из Ливерпуля ставшим рок-звездой мирового масштаба. Явно,
что он не был обычным идолом подростков. Он отличался от Элвиса Пресли, Бади
Холли или Роллинг Стоунз. - Леннон был не просто рок-звездой, его
интеллект ставил его в стороне от его коллег по рок-н-роллу. Он не был
избранным государственным деятелем, однако он имел в руках больше власти, чем
любой политик вокруг, потому что его любила молодежь мира. Даже больше
поражало его критиков и врагов, что он очевидно знал, что обладает такой
властью. - Он справился. Он сломал программу,
которую пытался заложить в революционную музыку хозяин Эвилса. Вместо пустоты
и страха он наполнил мир Любовью в очередной раз. Гниение не поразило самый
дух рок-н-ролла. - Джон вернул надежду на спасение. Тепло и
нежность прорывались сквозь каждый звук его неистового голоса. Люди смогут сохранить его в своем
сердце. И никто пусть не скажет, что он не успел. - Пусть лучше остается неузнанным и любимым, чем превратится в идола, в икону. © Чернышев В.М., 2008 |
