Мещанство прогрессивное
Закономерность мутации среднего сословия, описанная
А.И.Герценом, обусловлена объективными причинами движения социальной материи
во времени. Если социальный класс «на подъеме», то для данного периода
истории класс прогрессивный, его идеология, как одна из форм общественного
сознания, сравнительно правдиво и точно отражает процессы реальной
действительности. И мещанин еще не является «отрицательным персонажем». В
этот момент наблюдается прогрессивный всплеск идей в философии, науке,
искусстве.
Например, Генрих Гейне в работе «К истории
религии и философии в Германии», сравнивая «Максимильяна Робеспьера, великого
мещанина с улицы Сент-Оноре», с выдающимся философом Иммануилом Кантом»,
пришел к выводу, что «тип мещанина в высшей степени выражен в обоих: природа
предназначила их к обвешиванию кофе и сахара, но судьба захотела, чтобы они
взвешивали другие вещи, и одному бросила на весы короля, другому – Бога...».[1] Здесь мещанин – представитель народа, почти
революционер.
Более того, еще в 1830 году даже дворянин А.С.Пушкин с достоинством
и честью причисляет себя к мещанскому сословию. Он пишет о себе: «Так мне ли
быть аристократом? Я, слава богу, мещанин». Подчеркнуто свободно, практически
независимо звучат слова поэта: «...Я не богач, не царедворец, я сам большой:
я мещанин».[2] В данном случае поэт на стороне французской
революции, борющейся с праздным классом тогдашней аристократии, и лицо
мещанина-прогрессиста еще не подернулось чертами неизбежного самовлюбленного
вырождения.
Однако, всего через двадцать лет после этих строк Пушкина,
А.И.Герцен уже отстраняется от мещанства, считая его бедой, господством
«сплоченной посредственности». Мещанство
трансформируется, меняется даже смысл, содержание самого понятия «мещанство»,
обретающего теперь свой новое отвратительное значение в русском языке, смысл,
которое довольно долго скрывалось под туманным, но звучным иностранным
словечком «буржуазия».
Даже при советской власти был недолгий, но заметный
«ренессанс мещанства» после введения НЭПа в 1921 году. «Мурло мещанина» по
словам В.Маяковского закономерно вылезло из щелей, как только была разрешена
свобода торговли и введено обращение золотого червонца. Буржуазное
«обновление» тронуло некоторые умы, уставшие от тотально-государственного
рабства псевдосоциализма, и они восприняли НЭП как некую «оттепель». Наверное, поэтому в
дневниковой записи (1933 год) писателя Андрея Платонова появилось: «Мещанин,
а не герой вывезет историю».
Тем временем в той, давней Истории «широкое мещанство»,
или буржуазия, завоевало господствующие высоты в экономике, а затем и в
политике. Этот вчерашний передовой класс «черствеет», в нем наблюдается
растущий консерватизм и реакционность, выраженный стремлением
законсервировать, или прекратить историческое развитие. Единственный класс,
продолжающий противостоять полному всевластию мещан-капиталистов – это
пролетариат, класс наемных рабочих, класс «полных лишенцев», которому нечего
терять кроме цепей рабства наемного труда. Но даже и этот класс до известной
степени развития капиталистического строя, как высшей стадии мещанского
способа производства, не может выйти за пределы Парадигмы Собственности.
Поэтому при любой революции рассматриваемого периода все равно
воспроизводится модель «нового» капитализма, где меняются только действующие
лица в качестве капиталистов, а также организационные принципы и механизмы
осуществления эксплуатации.
В течение XVII и XVIII веков буржуазия еще была политически
прогрессивным социальным классом, поддерживавшим принципы конституционного
правления и естественного права, против закона привилегий и претензий править
по божественному праву, которое дворяне и священники самовольно использовали
во времена феодальных порядков. Поэтому мотивы английской гражданской войны
(1642-1651), Американской войны за независимость (1775-1783), и Великой французской
революции (1789-1799), частично происходили из желания буржуазии избавиться
от феодальных пут и королевских посягательств на их личную свободу, права
торговать, и права владения имуществом. В XIX веке буржуазия
выдвинула идею либерализма, завоевала политические права, религиозные права и
гражданские свободы для себя и низших социальных классов. Вот почему
буржуазия была на тот момент прогрессивной философской и политической силой в
западных обществах.
Филистер = мещанин
Филистер. Любопытно, что для
мещанина в его нынешнем, худшем значении в Западной Европе существует понятие
«филистер (от немецкого) – мещанин, обыватель».[3] Западноевропейское
слово «Philister»
по старонемецкому правописанию библейского происхождения и собственно значит
«филистимлянин» – от названия народа филистимлян в Библии. По преданию
производное слово от филистимлян – филистер утвердилось за бюргерами после
Иенской драки в 1624 году, когда один из еврейских студентов был убит, и
пастор в надгробной речи сравнил бюргеров с филистимлянами, которые в Библии
были описаны врагами еврейского народа.[5]
В XIX веке
филистер прочно слился с мещанином: революционер против феодализма сначала
был прогрессистом, а позднее стал тем, кем и был – лавочником. Филистер
поэтому стал употребляться в значении «ограниченный человек, мещанин». Слово
обрело популярность в XVII веке от студентов (преимущественно из Иены).
Влияние растущего капитализма
К середине XIX века, после
промышленной революции (1750-1850), огромный рост социального класса
буржуазии обусловил его обособление в самостоятельную социальную структуру –
по деловой активности и экономической функции – в крупную буржуазию (банкиры
и промышленники) и мелкую буржуазию (торговцы и служащие).
Более того, к концу XIX века,
капиталисты (собственно, исходная «буржуазия») вознеслись к высшему классу, в
то время как изменения в технологии и технических профессиях, позволили
мужчинам и женщинам из рабочего класса подниматься в низшие слои буржуазии;
социальный прогресс еще не был закономерным.
В результате, несмотря на прогрессивность
философских взглядов в начальный период – от феодализма к либерализму и к
капитализму, – социальный класс буржуазии (мелкая и крупная) стал реакционным. Это
проявилось в том числе в ее отказе позволить восхождение (экономическое,
социальное, политическое) людям из пролетариата (крестьянам и городским
рабочим), для того чтобы самой оставаться господствующим классом.
Если оценивать данный исторический процесс объективно, то
финансовая и политическая стабильность, обеспеченная единством и финансовых
правил, и централизацией регулирования денежного обращения, обеспечили
гигантский рост производительных сил, как в традиционных секторах экономики,
в материальном производстве, так и в новых, бурно развивающихся отраслях
инфраструктуры. Революционно, быстро изменяющиеся производительные силы
требовали новых производственных отношений, требуя соответствия одних другим.
В целом это противоречивое единство производительных сил
и производственных отношений позволяло все быстрее развить «искусственную
среду» обитания человека, включающую производство – обмен – распределение –
потребление, делая такую интегрированную целостность все более эффективной,
системно организованной и безопасной для жизни и воспроизводства
человечества. Поэтому с некоторых пор эта целостность и универсальность
развития человеческого общества вошла в непримиримое противоречие с целями и задачами мещанского способа
производства в его высшей точке, капиталистической. Мещанская экономика
людей-манекенов, людей-товаров, замкнутых исключительно на себя, не стыкуется
практически нигде с современной мощной инфраструктурой передовых стран;
«передовой капитализм» трещит по швам, проявляя признаки своей кончины через
постоянный, повсюду наблюдаемый и непрекращающийся кризис, переходящий из
одной формы в другую и движущийся, в конечном счете, ко
всеобщему кризису – к войне.
Буржуазные революции убили, уничтожили, свели на нет
«третье сословие», заменив его универсальной категорией «граждане». Граждане
унаследовали все самое худшее и самое лучшее от мещан, став массовым
населением периода капитализма. Выросли мещане, вместившие в себя
концентрированный эгоизм, замешанный на пусть даже ничтожной частной
собственности, частный интерес, затмевающий весь остальной мир. Словом, что
выросло, то выросло.
Объективно,
мещанин в современном российском понимании, в особенности после буржуазной
революции 1991 года и неудачной попытки реставрации сталинизма 1993 года, еще
более укрепившей движение к капитализму, превратился в массового человека.
Если выразиться точнее, то в массового зрителя происходящих исторических
процессов, так как в новейший период от массового мещанина ничего не
зависит. И революция его не отличилась какой-то новизной от тех, что
разразились в XIX веке. Эти революции только укрепили окончательно мещанский
способ производства в России, сделав саму революцию мещанской – по ее
социально-экономическому содержанию, целям и результатам. Мещанин со своим
капитализмом победил, как ему кажется, на века.
Итак, теперь слово «мещанский» отражают самую сердцевину
нового способа производства, который по определению: ограничен частным,
личным, эгоистичным интересом частного
собственника и стремится по возможности расширить свой мещанский лубок до
размеров города, целой страны, региона, планеты, оставаясь все так же
замкнутым на себя лично. Применительно к определению экономического строя,
способа производства прилагательное
«мещанский» следует применять более широко. Не только так называемый средний
класс, налогоплательщики, составляющие «питательный бульон» воспроизводства
капиталистов, но и сами мелкие, средние и крупные собственники. Собственники,
вне зависимости от масштабов их богатства, выросли из мещанской среды и
связаны с нею общностью мировоззрения и основных ценностей, которые
определяют их жизнь и деятельность.
Нетрудно догадаться, что становление и развитие
мещанского способа производства, особенно в его заключительном периоде,
капиталистическом, начинается с развития городов. Город обусловливает
появление массового «третьего сословия», будущего среднего класса,
формирования государства, принадлежащего собственнику, в его современном
виде, установление налоговой и денежной системы, удобной для быстрого
продвижения капитализма к своей высшей точке и к концу.
Поэтому мещанин, обыватель – более всего соответствует
типу человека и общественного сознания, подходящий для способа производства,
до сих пор называвшегося буржуазным. Для понимания связи и тождества
понятий современного мещанства и буржуазии рассмотрим слово буржуазия.
Этимология слова «буржуазия»
Современное французское слово bourgeois происходит от старого французского Burgeis (город-крепость), которое,
получено от bourge (торговый
город) и от старого франкского burg (город). В
других европейских языках этимологические производные – это средневековый
Английский Burgeis, средневековый Голландский burgher, немецкий Bürger,
Современный английский burgess, и польское слово burżuazja, которые иногда
являются синонимом слова интеллигенция.
В английском языке слово «буржуазия» (французский
гражданский класс) определяло социальный класс, ориентированный на
экономический материализм и гедонизм, и на защиту крайних политических и
экономических интересов капиталистического правящего класса.
В XVIII веке, до
Французской революции (1789-99), во французском феодальном устройстве,
термины bourgeois и bourgeoise мужского и
женского рода определяли богатых мужчин и женщин, которые были членами
городского и сельского третьего сословия – простой народ французского
государства, которые яростно свергали абсолютную монархию Бурбонов
короля Людовика XVI, духовенства, и его аристократов. Таким образом, с XIX века, термин
«буржуазия», как правило, является политически и социологически синонимом
правящего высшего класса капиталистического общества.
Исторически сложилось, что средневековое французское
слово bourgeois обозначало жителей бурга (bourgs) –
укрепленного [стеной] торгового
города: мастеров, ремесленников, купцов и других, которые составляли
тогдашнюю "буржуазию", третье сословие, или средний класс, в
котором резкие различия социальных групп еще не проявились, не обозначились,
как к началу XIX века.
Эта «первичная буржуазия», или мещане, были
социально-экономическим классом между крестьянами и землевладельцами, между
рабочими и владельцами средств производства. Когда
при феодальном хозяйстве приказчики того времени, управляли движением сырья,
товаров и услуг, то есть капитала в современном понимании, производили в
растущих масштабах продукцию, то термин «буржуазия» эволюционировал, и стал
обозначать средний класс, деловых мужчин и женщин. Эти деловые люди,
предприниматели, накапливали, организовывали и контролировали капитал, что
способствовало развитию укрепленных торговых «местечек», «городищ» в города.
Категория «буржуазия» стала вмещать в себя все большее число различных
социальных слоев, словно расплавляя их в едином плавильном тигле и формируя
два основных противостоящих класса, капиталистов и рабочий класс.
При этом каждый из новых универсальных классов имеет ограниченный
исторический горизонт существования: до тех пор, пока живой труд в
материальном производстве и отраслях инфраструктуры не вытесняется полностью
современным крупным машинным производством, и, следовательно, пока норма
прибыли на капитал не приближается асимптотически к нулю.
В настоящее время термины «буржуазия» и «буржуазный» все
еще определяют правящий класс в капиталистических обществах, как социальный
слой. В тоже время слово «буржуазный» описывает Weltanschauung
(мировоззрение) мужчин и женщин, чей образ мышления социально и культурно
определяется их экономическим материализмом и мещанством, а социальная
идентичность каталогизирована и описана в так называемой «буржуазной драме»
(drame bourgeois). Драма высмеивает покупку атрибутов благородного
происхождения, как средство восхождения по социальной лестнице.
В XI веке
буржуазия возникла как исторический и политический феномен, когда бурги (bourgs)
Центральной и Западной Европы превратились в города, посвященные торговле.
Организованная экономическая концентрация, обеспечившая подобный рост
городов, произошла от защитной самоорганизации в гильдии. Гильдии стали
необходимыми, когда индивидуальные предприниматели (мастеровые, ремесленники,
купцы и прочие) вошли в конфликт с жадными до ренты
феодалами-землевладельцами, требовавшими все большую и большую величину
ренты. Примечательно, что «профессия» рантье стала весьма популярной в
капиталистической среде. Ко вчерашним рантье-землевладельцам добавились
финансовые рантье, самая паразитическая прослойка в современной экономике.
В результате, к концу средневековья (около 1500 года), в
период правления ранних национальных монархий Западной Европы, буржуазия
действовала в собственных интересах, и политически поддерживала короля или
королеву против юридического и финансового беспорядка, вызванного жадностью
феодалов. Оно и объяснимо: потребности феодалов, «распаленные» новыми
возможностями производства, растут; их удовлетворение могут обеспечить только
с помощью торгового и/или банковского барыша. Так, в конце XVI и в начале XVII веков буржуазия Англии и Нидерландов, к примеру, стала
финансовой и, таким образом, политической силой, которая уничтожила феодальные
порядки; экономическая власть победила военную мощь в сфере политики.
В русском языке, после заимствования западнославянского
«мещанин» появился термин «буржуазия», который в тогдашнем переводе с
французского В.И.Далем определялся как «мѣщане, мѣщанство, горожане,
среднее сословие, граждане, обыватели, торговый и ремесленный люд».[13] Так, мещане дважды
попадали в русский активный словарь, сначала как славянское слово, затем как
«перевод» из европейского языка. Но в силу неразвитости производственных
отношений капитализма слова мещанство и мещанский применительно к становлению
капиталистического строя не прижились; «прилипли к языку» слова буржуа и
буржуазный.
Ускорение динамики и упрощение социального состава
Предпосылки или причины превращения мещанства в самый
массовый класс ХХ века были в наличии в ходе предшествующих периодов эволюции
мещанского способа производства, рабовладения и феодализма. С ростом
количества мещан, людей третьего сословия, изменялось качественное содержание
данной социальной категории, как и самого понятия мещанства.
К примеру, между мещанством и купечеством всегда
существовала тесная связь. Связь торговцев, или коммерсантов с мещанами,
составившими квинтэссенцию мещанского способа производства периода
капитализма теснее всего с мещанством, замкнутым по существу на себя.
Разбогатевшие и развившие свое предприятие мещане переходили в купечество,
обедневшие купцы – в мещанство.
В 1863 году была отменена низшая, третья гильдия
купечества, и все купцы, приписанные к ней, были переведены в мещанство.
Запись в мещане была возможна для государственных крестьян, а после отмены
крепостного права – для всех крестьян, но при условии выхода из сельского
общества (общины) и с согласия властей. Также в мещане нередко переходили
отставные военнослужащие, получавшие при этом ряд льгот, в том числе
освобождение от податей. После отмены крепостного права мещанское сословие
было в значительной мере пополнено крестьянами, однако, как отмечали
современники, эти «новые мещане» зачастую переходили в новое качество только
для того, чтобы не платить подати. В действительности они не занимались
торговлей и ремеслами, а купив дом в городе, арендовали землю и продолжали
жить земледелием. Некоторые из мещан получали образование и переходили в
сословие разночинцев. Хотя данное наименование не объясняло и не определяло
ничего с точки зрения социально-имущественной принадлежности «разночинца».
В.И.Ленин использует термин мещанство в точном
историческом контексте российского “недо-капитализма” конца XIX века. В статье «Экономическое содержание народничества и
критика его в книге г.Струве» Ленин писал:
«Выражение “мещанский” употребляю я не в обыденном, а в
политико-экономическом значении слова. Мелкий производитель, хозяйничающий
при системе товарного хозяйства, – вот два признака, составляющие понятие
«мелкого буржуа», «kleinburger'a, или, что то же, –
мещанина. Сюда подходят, таким образом, и крестьянин, и кустарь …оба представляют из себя таких производителей, работающих на
рынок, и отличаются лишь степенью развития товарного хозяйства».[14]
Если товарное хозяйство развилось в стране, в регионе,
достаточно основательно, то вполне возможна ситуация, при которой численность
мещан начинает превышать и намного численность пролетариев наемного труда,
при условии, что до этого момента наемные рабочие уже стали самым массовым
социальным классом. Разумеется, опережающий рост численности мещанского слоя
будет набирать обороты в промышленно развитых странах ХХ века, переживших
первую и вторую промышленную революцию.
А пока, в 1811 году в России было 949,9 тыс. мещан (что
составляло 35% городского населения). Согласно данным переписи 1897 года в
России было 13 386,4 тыс. мещан, то есть мещане были вторым по своей
численности сословием после крестьян в составе коренного населения страны.
Мещанство формально имело свое самоуправление (мещанское управление), однако
как податное, а позже «бывшее податное» сословие, мещанское самоуправление
лишь в весьма слабой степени служило нуждам членов сословия и, по сути,
являлось бесплатным (для государства) органом финансово-полицейского
управления, особо через систему прописки.
|
